Неточные совпадения
— Отчего же он не остановился у Бахаревых? — соображала Заплатина, заключая свои кости в корсет. — Видно, себе на уме… Все-таки сейчас поеду к Бахаревым. Нужно предупредить Марью Степановну… Вот и партия Nadine. Точно с неба жених свалился! Этакое счастье этим богачам: своих денег не знают куда
девать, а тут, как снег на голову, зять миллионер… Воображаю: у Ляховского дочь, у Половодова сестра, у Веревкиных дочь, у Бахаревых целых две… Вот извольте тут
разделить между ними
одного жениха!..
— Ах да, это совсем другое
дело: если вы наденете русский сарафан, тогда… Марья Степановна дома? Я приехала по
одному очень и очень важному
делу, которое, mon ange, немного касается и вас…
Дело кончилось тем, что Верочка, вся красная, как пион, наклонилась над самой тарелкой; кажется, еще
одна капелька, и девушка раскатилась бы таким здоровым молодым смехом, какого стены бахаревского дома не слыхали со
дня своего основания.
— Нет, постой. Это еще только
одна половина мысли. Представь себе, что никакого миллионера Привалова никогда не существовало на свете, а существует миллионер Сидоров, который является к нам в дом и в котором я открываю существо, обремененное всеми человеческими достоинствами, а потом начинаю думать: «А ведь не дурно быть madame Сидоровой!» Отсюда можно вывести только такое заключение, что
дело совсем не в том, кто явится к нам в дом, а в том, что я невеста и в качестве таковой должна кончить замужеством.
Шестилетний мальчик не понимал, конечно, значения этих странных слов и смотрел на деда с широко раскрытым ртом.
Дело в том, что, несмотря на свои миллионы, Гуляев считал себя глубоко несчастным человеком: у него не было сыновей, была только
одна дочь Варвара, выданная за Привалова.
Дело в том, что Константин Бахарев был упрям не менее отца, а известно, что двум медведям плохо жить в
одной берлоге.
После
одного крупного разговора отец и сын разошлись окончательно, хотя, собственно говоря, все
дело вышло из пустяков.
— Гм… Видите ли, Сергей Александрыч, я приехал к вам, собственно, по
делу, — начал Веревкин, не спуская глаз с Привалова. — Но прежде позвольте
один вопрос… У вас не заходила речь обо мне, то есть старик Бахарев ничего вам не говорил о моей особе?
— Гм… — промычал Веревкин и нетерпеливо забарабанил пальцами по столу. —
Дело вот в чем, Сергей Александрыч… Я буду говорить с вами как старый университетский товарищ. Гм…
Одним словом, вы, вероятно, уже заметили, что я порядочно опустился…
— Нет, для вас радость не велика, а вот вы сначала посоветуйтесь с Константином Васильичем, — что он скажет вам, а я подожду.
Дело очень важное, и вы не знаете меня. А пока я познакомлю вас, с кем нам придется иметь
дело…
Один из ваших опекунов, именно Половодов, приходится мне beau fr####re'ом, [зятем (фр.).] но это пустяки… Мы подтянем и его. Знаете русскую пословицу: хлебцем вместе, а табачком врозь.
— Об этом мы еще поговорим после, Сергей Александрыч, а теперь я должен вас оставить… У меня
дело в суде, — проговорил Веревкин, вынимая золотые часы. — Через час я должен сказать речь в защиту
одного субъекта, который убил троих. Извините, как-нибудь в другой раз… Да вот что: как-нибудь на
днях загляните в мою конуру, там и покалякаем. Эй, Виктор, вставай, братику!
— Знаю, вперед знаю ответ: «Нужно подумать… не осмотрелся хорошенько…» Так ведь? Этакие нынче осторожные люди пошли; не то что мы: либо сена клок, либо вилы в бок! Да ведь ничего, живы и с голоду не умерли. Так-то, Сергей Александрыч… А я вот что скажу: прожил ты в Узле три недели и еще проживешь десять лет — нового ничего не увидишь
Одна канитель:
день да ночь — и сутки прочь, а вновь ничего. Ведь ты совсем в Узле останешься?
Дело в том, что
одной из этих сестриц выпало редкое счастье сделаться женой
одной дряхлой, но очень важной особы.
В течение трех
дней у Привалова из головы не выходила
одна мысль, мысль о том, что Надя уехала на Шатровские заводы.
— О, это прекрасно, очень прекрасно, и, пожалуйста, обратите на это особенное внимание… Как все великие открытия, все
дело очень просто, просто даже до смешного: старший Привалов выдает на крупную сумму векселей, а затем объявляет себя несостоятельным. Опекунов побоку, назначается конкурс, а главным доверенным от конкурса являетесь вы… Тогда все наследники делаются пешками, и во всем вы будете зависеть от
одной дворянской опеки.
— Я вам говорю, что Привалов не хотел этого, не хотел даже тогда, когда ему
один очень ловкий человек предлагал устроить все
дело в самый короткий срок.
— В том-то и
дело, что Костя доказывает совершенно противное, то есть что если обставить приисковых рабочих настоящим образом, тогда лучшие прииски будут давать предпринимателям
одни убытки. Они поспорили горячо, и Костя высказался очень резко относительно происхождения громадных богатств, нажитых золотом. Тут досталось и вашим предкам отчасти, а отец принял все на свой счет и ужасно рассердился на Костю.
— Вот здесь была целая сотня… Отличные сигары от Фейка. Это Веревкин выкурил!.. Да, он по две сигары выкуривает зараз, — проговорил Ляховский и, повернув коробку вверх
дном, печально прибавил: — Теперь ни
одной не осталось…
— Я не буду говорить о себе, а скажу только о вас. Игнатий Львович зарывается с каждым
днем все больше и больше. Я не скажу, чтобы его курсы пошатнулись от того
дела, которое начинает Привалов; но представьте себе: в
одно прекрасное утро Игнатий Львович серьезно заболел, и вы… Он сам не может знать хорошенько собственные
дела, и в случае серьезного замешательства все состояние может уплыть, как вода через прорванную плотину. Обыкновенная участь таких людей…
— Вам-то какое горе? Если я буду нищей, у вас явится больше
одной надеждой на успех… Но будемте говорить серьезно: мне надоели эти ваши «
дела». Конечно, не дурно быть богатым, но только не рабом своего богатства…
Ляховский в увлечении своими
делами поздно обратил внимание на воспитание сына и получил смертельный удар: Давид на глазах отца был погибшим человеком, кутилой и мотом, которому он поклялся не оставить в наследство ни
одной копейки из своих богатств.
— А вы, Игнатий Львович, и возьмите себе чиновника в кучера-то, — так он в три
дня вашего Тэку или Батыря без всех четырех ног сделает за восемь-то цалковых. Теперь взять Тэка… какая это лошадь есть, Игнатий Львович?
Одно слово — разбойник: ты ей овса несешь, а она зубищами своими ладит тебя прямо за загривок схватить… Однова пятилась да пятилась, да совсем меня в угол и запятила. Думаю, как брызнет задней ногой, тут тебе, Илья, и окончание!.. Позвольте, Игнатий Львович, насчет жалов…
— На востоке женщина любит припадками и как-то уж слишком откровенно: все
дело сводится на
одну животную сторону.
— Для вас прежде всего важно выиграть время, — невозмутимо объяснял дядюшка, — пока Веревкин и Привалов будут хлопотать об уничтожении опеки, мы устроим самую простую вещь — затянем
дело. Видите ли, есть в Петербурге
одна дама. Она не куртизанка, как принято понимать это слово, вот только имеет близкие сношения с теми сферами, где…
— Поправимся?! Нет, я тебя сначала убью… жилы из тебя вытяну!!
Одно только лето не приехал на прииски, и все пошло кверху
дном. А теперь последние деньги захватил Работкин и скрылся… Боже мой!! Завтра же еду и всех вас переберу… Ничего не делали, пьянствовали, безобразничали!! На кого же мне положиться?!
Собственно, мебель ничего не стоила: ну, ковры, картины, зеркала еще туда-сюда; а вот в стеклянном шкафике красовались японский фарфор и китайский сервиз — это совсем другое
дело, и у Хины потекли слюнки от
одной мысли, что все эти безделушки можно будет приобрести за бесценок.
— И хорошо сделали, потому что, вероятно, узнали бы не больше того, что уже слышали от мамы. Городские слухи о нашем разорении — правда… В подробностях я не могу объяснить вам настоящее положение
дел, да и сам папа теперь едва ли знает все. Ясно только
одно, что мы разорены.
Одно лицо смотрело на нее постоянно, и она в каждом
деле мысленно советовалась с ним.
В первый раз Привалов проездил
дней десять и вернулся
один, без Нагибина, что немного успокоило Хионию Алексеевну.
«Эх, разве так
дела делают, — с тоской думал Nicolas, посасывая сигару. — Да дай-ка мне полсотни тысяч, да я всех опекунов в
один узел завязал бы… А вот извольте сговориться с субъектом, у которого в голове засела мельница! Это настоящая болезнь, черт возьми…»
Константин Бахарев был фанатик заводского
дела, как Василий Бахарев был фанатиком золотопромышленности. Это были две натуры
одного закала, почему, вероятно, они и не могли понять друг друга. Костя не знал и ничего не хотел знать, кроме своих заводов, тогда как Привалов постоянно переживал все муки неустоявшейся мысли, искавшей выхода и не находившей, к чему прилепиться.
И вдобавок — эти невероятные жертвы правительства не принесут и в будущем никакой пользы, потому что наши горные заводы все до
одного должны ликвидировать свои
дела, как только правительство откажется вести их на помочах.
Несколько
дней Привалов и Бахарев специально были заняты разными заводскими
делами, причем пришлось пересмотреть кипы всевозможных бумаг, смет, отчетов и соображений. Сначала эта работа не понравилась Привалову, но потом он незаметно втянулся в нее, по мере того как из-за этих бумаг выступала действительность. Но, работая над
одним материалом, часто за
одним столом, друзья детства видели каждый свое.
Башкир несколько
дней поили и кормили в господской кухне. Привалов и Бахарев надрывались над работой, разыскивая в заводском архиве материалы по этому
делу. Несколько отрывочных бумаг явилось плодом этих благородных усилий — и только. Впрочем, на
одной из этих бумаг можно было прочитать фамилию межевого чиновника, который производил последнее размежевание. Оказалось, что этот межевой чиновник был Виктор Николаич Заплатин.
— Понятное
дело, Борис Григорьич, нам пора и за ум приниматься, а не все прыгать на
одной ножке, — довольно грубо отвечала Зося, но сейчас же поправилась. — Вы, милый мой доктор, тысячу раз уж извините меня вперед… Я постоянно оказываю вам самую черную неблагодарность. Вы ведь извините меня? Да?
— Да ведь он у вас был не
один десяток раз, и все-таки из этого ничего не вышло, а теперь он передал все
дело мне и требует, чтобы все было кончено немедленно. Понимаете, Игнатий Львович: не-мед-лен-но… Кажется, уж будет бобы-то разводить. Да Привалова и в городе нет совсем, он уехал на мельницу.
Вероятно, ни
один генерал, даже перед самым серьезным
делом, никогда не высказал такой тонкой сообразительности и находчивости.
Его все радовало кругом: и морозный зимний
день, и бежавшие пешеходы с красными носами, и легкий ход рысака, и снежная пыль, которой обдало его в
одном ухабе.
Пользуясь хорошим расположением хозяина, Бахарев заметил, что он желал бы переговорить о
деле, по которому приехал. При
одном слове «
дело» Ляховский весь изменился, точно его ударили палкой по голове. Даже жалко было смотреть на него, — так он съежился в своем кресле, так глупо моргал глазами и сделал такое глупое птичье лицо.
В конце письма стояла приписка, что
делом о Шатровских заводах заинтересовалась
одна очень влиятельная особа, которая будет иметь большое значение, когда
дело пойдет в сенат.
Всех довольнее предстоящей свадьбой, конечно, была Хиония Алексеевна. Она по нескольку раз в
день принималась плакать от радости и всех уверяла, что давно не только все предвидела, но даже предчувствовала. Ведь Сергей Александрыч такой прекрасный молодой человек и такой богатый, а Зося такая удивительная красавица —
одним словом, не оставалось никакого сомнения, что эти молодые люди предусмотрительной природой специально были созданы друг для друга.
— Но кто бы мог подозревать такой оборот
дела? — говорил Половодов с Хиной как о
деле хорошо ей известном. — А теперь… Послушайте, Хиония Алексеевна, скажите мне ради бога только
одно… Вы опытная женщина… да… Любит Зося Привалова или нет?
— А так, как обнаковенно по семейному
делу случается: он в
одну сторону тянет, а она в другую… Ну, вздорят промежду себя, а потом Сереженька же у нее и прощения просят… Да-с. Уж такой грех, сударь, вышел, такой грех!..
Тысячу раз перебирал старик в своей памяти все обстоятельства этого страшного для него
дела и каждый раз видел только то, что
одна его Надя виновата во всем.
Уже
одна фигура этого типичного старика служила как бы немым укором: а что же заводы? как идут
дела об опеке? что делал там, в Петербурге, этот Веревкин?
Привалов не мог порядочно ответить ни на
один из этих вопросов, и теперь совесть особенно мучила его, что он из-за личных
дел забыл свои главные обязанности.
— Мне хотелось бы переговорить с вами об
одном очень важном
деле, — заговорил Привалов.
По зимнему пути Веревкин вернулся из Петербурга и представил своему доверителю подробный отчет своей деятельности за целый год. Он в живых красках описал свои хождения по министерским канцеляриям и визиты к разным влиятельным особам; ему обещали содействие и помощь.
Делом заинтересовался даже
один министр. Но Шпигель успел организовать сильную партию, во главе которой стояли очень веские имена; он вел
дело с дьявольской ловкостью и, как вода, просачивался во все сферы.
— Я все-таки переломил бы этого дядюшку, — повествовал Веревкин, — но ему удалось втянуть в
дело одну даму… А эта дама, батенька, обламывает и не такие
дела. Ну,
одним словом, она проводит
дела через все инстанции, у нее что-то вроде своего министерства, черт ее возьми!
— Побываем везде… Стоит посмотреть здешний народец. Видите ли, мы сначала завернем в «Биржевую», а потом к Катерине Ивановне: там папахен процеживает кого-то третий
день. Крепкий старичина, как зарядит — так и жарит ночей пять без просыпу, а иногда и всю неделю. Как выиграл — вторую неделю гулять… Вы не слыхали, какую шутку устроил Данилушка с Лепешкиным? Ха-ха… Приходят в
одну гостиницу, там аквариум с живыми стерлядями; Данилушка в аквариум, купаться… конечно, все раздавил и за все заплатил.