Неточные совпадения
Избыток того чувства, которым Гуляев тяготел
к несуществующему сыну, естественно, переходил на
других, и в гуляевском доме проживала целая толпа разных сирот, девочек и мальчиков.
Эти разговоры с дочерью оставляли в душе Василия Назарыча легкую тень неудовольствия, но он старался ее заглушить в себе то шуткой, то усиленными занятиями. Сама Надежда Васильевна очень мало думала о Привалове, потому что ее голова была занята
другим. Ей хотелось поскорее уехать в Шатровские заводы,
к брату. Там она чувствовала себя как-то необыкновенно легко. Надежде Васильевне особенно хотелось уехать именно теперь, чтобы избавиться от своего неловкого положения невесты.
— Плетет кружева, вяжет чулки… А как хорошо она относится
к людям! Ведь это целое богатство — сохранить до глубокой старости такое теплое чувство и стать выше обстоятельств. Всякий
другой на ее месте давно бы потерял голову, озлобился, начал бы жаловаться на все и на всех. Если бы эту женщину готовили не специально для богатой, праздной жизни, она принесла бы много пользы и себе и
другим.
Прибавьте
к этому, что местный адвокат улыбался чрезвычайно редко; но его лицо делалось положительно красивым благодаря неуловимой смеси нахальства, иронии и комизма, которые резко отметили это странное лицо среди тысячи
других лиц.
Если бы она была женой
другого, он так же относился бы
к ней, как относился теперь.
Агриппина Филипьевна была несколько
другого мнения относительно Зоси Ляховской, хотя и находила ее слишком эксцентричной. Известная степень оригинальности, конечно, идет
к женщине и делает ее заманчивой в глазах мужчин, хотя это слишком скользкий путь, на котором нетрудно дойти до смешного.
Но и этот, несомненно, очень ловкий modus vivendi [образ жизни (фр.).] мог иметь свой естественный и скорый конец, если бы Агриппина Филипьевна, с одной стороны, не выдала своей старшей дочери за директора узловско-моховского банка Половодова, а с
другой — если бы ее первенец как раз
к этому времени не сделался одним из лучших адвокатов в Узле.
Агриппина Филипьевна посмотрела на своего любимца и потом перевела свой взгляд на Привалова с тем выражением, которое говорило: «Вы уж извините, Сергей Александрыч, что Nicolas иногда позволяет себе такие выражения…» В нескольких словах она дала заметить Привалову, что уже кое-что слышала о нем и что очень рада видеть его у себя; потом сказала два слова о Петербурге, с улыбкой сожаления отозвалась об Узле, который, по ее словам, был уже на пути
к известности, не в пример
другим уездным городам.
Дядюшка Оскар Филипыч принадлежал
к тому типу молодящихся старичков, которые постоянно улыбаются самым сладким образом, ходят маленькими шажками, в качестве старых холостяков любят дамское общество и непременно имеют какую-нибудь странность: один боится мышей,
другой не выносит каких-нибудь духов, третий целую жизнь подбирает коллекцию тросточек разных исторических эпох и т. д.
— Мне не нравится в славянофильстве учение о национальной исключительности, — заметил Привалов. — Русский человек, как мне кажется, по своей славянской природе, чужд такого духа, а наоборот, он всегда страдал излишней наклонностью
к сближению с
другими народами и
к слепому подражанию чужим обычаям… Да это и понятно, если взять нашу историю, которая есть длинный путь ассимиляции десятков
других народностей. Навязывать народу то, чего у него нет, — и бесцельно и несправедливо.
— Нельзя ли в
другой раз, Александр Павлыч? — взмолился Привалов, чувствовавший после обеда решительную неспособность
к какому-нибудь делу.
Он напрасно ломал голову над решением этого вопроса и переходил от одного плана
к другому.
Вы посмотрите, как мы относимся
к другим!
Половодов скрепя сердце тоже присел
к столу и далеко вытянул свои поджарые ноги; он смотрел на Ляховского и Привалова таким взглядом, как будто хотел сказать: «Ну,
друзья, что-то вы теперь будете делать… Посмотрим!» Ляховский в это время успел вытащить целую кипу бумаг и бухгалтерских книг, сдвинул свои очки совсем на лоб и проговорил деловым тоном...
А вот что, — совершенно
другим тоном прибавил Веревкин, отваливая свою тушу на спинку кресла, — я заехал, собственно, везти вас
к Половодову…
— Ах, mon ange, mon ange… Я так соскучилась о вас! Вы себе представить не можете… Давно рвалась
к вам, да все проклятые дела задерживали: о том позаботься, о
другом, о третьем!.. Просто голова кругом… А где мамаша? Молится? Верочка, что же это вы так изменились? Уж не хвораете ли, mon ange?..
А с
другой стороны, теперь она отнеслась с совершенно новым чувством
к той обстановке, пред которою еще недавно благоговела.
— Видишь, Надя, какое дело выходит, — заговорил старик, — не сидел бы я, да и не думал, как добыть деньги, если бы мое время не ушло. Старые друзья-приятели кто разорился, кто на том свете, а новых трудно наживать. Прежде стоило рукой повести Василию Бахареву, и за капиталом дело бы не стало, а теперь… Не знаю вот, что еще в банке скажут: может, и поверят. А если не поверят, тогда придется обратиться
к Ляховскому.
В своем косоклинном сарафане и сороке она выглядела прежней боярыней и по-прежнему справляла бесконечную службу в моленной, куда
к ней по-прежнему сходились разные старцы в длиннополых кафтанах, подозрительные старицы и разный
другой люд, целую жизнь ютящийся около страннолюбивых и нищекормливых богатых раскольничьих домов.
Хиония Алексеевна окончательно махнула рукой на своего жильца и, конечно, сейчас же отправилась отвести душу
к своему единственному, старому, верному
другу.
Константин Бахарев был фанатик заводского дела, как Василий Бахарев был фанатиком золотопромышленности. Это были две натуры одного закала, почему, вероятно, они и не могли понять
друг друга. Костя не знал и ничего не хотел знать, кроме своих заводов, тогда как Привалов постоянно переживал все муки неустоявшейся мысли, искавшей выхода и не находившей,
к чему прилепиться.
Лоскутов уезжал на прииски только на несколько дней. Работы зимой были приостановлены, и у него было много свободного времени. Привалов как-то незаметно привык
к обществу этого совершенно особенного человека, который во всем так резко отличался от всех
других людей. Только иногда какое-нибудь неосторожное слово нарушало это мирное настроение Привалова, и он опять начинал переживать чувство предубеждения
к своему сопернику.
— Да во многих отношениях… Конечно, вам предстоит много черновой, непроизводительной работы, но эта темная сторона с лихвой выкупается основной идеей. Начать с того, что вы определяете свои отношения
к заводам без всяких иллюзий, а затем, если осуществится даже половина ваших намерений, Шатровские заводы послужат поучительным примером для всех
других.
Ведь вам придется стать лицом
к лицу с организованной силой эксплуатации, с одной стороны, а с
другой — с пассивным сопротивлением той именно массы, для которой все будет делаться.
Nicolas подхватил Привалова под руку и потащил через ряд комнат
к буфету, где за маленькими столиками с зеленью — тоже затея Альфонса Богданыча, — как в загородном ресторане, собралась самая солидная публика: председатель окружного суда, высокий старик с сердитым лицом и щетинистыми бакенбардами, два члена суда, один тонкий и длинный,
другой толстый и приземистый; прокурор Кобяко с длинными казацкими усами и с глазами навыкате; маленький вечно пьяненький горный инженер; директор банка, женатый на сестре Агриппины Филипьевны; несколько золотопромышленников из крупных, молодцеватый старик полицеймейстер с военной выправкой и седыми усами, городской голова из расторговавшихся ярославцев и т. д.
Они держали себя наособицу от
других купцов,
к которым относились немного брезгливо; но до настоящего кровного барина этому полумужичью было еще далеко.
Бал расстроился, и публика цветной, молчаливой волной поплыла
к выходу. Привалов побрел в числе
других, отыскивая Надежду Васильевну. На лестнице он догнал Половодову, которая шла одна, подобрав одной рукой трен своего платья.
Когда все и все преклонялось пред ней, он, Лоскутов, один отнесся
к ней совершенно равнодушно; мало того — он предпочел ей
другую…
— Послушайте, доктор, ведь я не умру?.. — шептала Зося, не открывая глаз. — Впрочем, все доктора говорят это своим пациентам… Доктор, я была дурная девушка до сих пор… Я ничего не делала для
других… Не дайте мне умереть, и я переменюсь
к лучшему. Ах, как мне хочется жить… доктор, доктор!.. Я раньше так легко смотрела на жизнь и людей… Но жизнь так коротка, — как жизнь поденки.
На
другой день Привалов уже подъезжал
к дому Половодова, как вспомнил, что Антонида Ивановна назначила ему свидание у матери. Появление Привалова удивило и обрадовало Агриппину Филипьевну.
Почему несправедлива
к людям природа: одним дает физическую силу,
другим физическую слабость…
Привалов в эту горячую пору успел отделать вчерне свой флигелек в три окна, куда и перешел в начале мая;
другую половину флигеля пока занимали Телкин и Нагибин. Работа по мельнице приостановилась, пока не были подысканы новые рабочие. Свободное время, которое теперь оставалось у Привалова, он проводил на полях, присматриваясь
к крестьянскому хозяйству на месте.
— Папа, как ты себя чувствуешь? — спрашивала девушка, заходя
к отцу с
другой стороны кровати. — Сергей Александрыч нарочно приехал, чтобы навестить тебя…
Публика начала съезжаться на воды только
к концу мая. Конечно, только половину этой публики составляли настоящие больные, а
другая половина ехала просто весело провести время, тем более что летом жизнь в пыльных и душных городах не представляет ничего привлекательного.
— Господа… mesdames, пользуйтесь воздухом! — кричал доктор Хлюдзинский с утра до вечера, торопливо перебегая от одной группы
к другой.
Положение Привалова с часу на час делалось все труднее. Он боялся сделаться пристрастным даже
к доктору. Собственное душевное настроение слишком было напряжено, так что
к действительности начали примешиваться призраки фантазии, и расстроенное воображение рисовало одну картину за
другой. Привалов даже избегал мысли о том, что Зося могла не любить его совсем, а также и он ее. Для него ясно было только то, что он не нашел в своей семейной жизни своих самых задушевных идеалов.
Потные красные бородатые лица лезли
к Привалову целоваться; корявые руки хватали его за платье; он тоже пил водку вместе с
другими и чувствовал себя необыкновенно хорошо в этом пьяном мужицком мире.
Поп Савел успел нагрузиться вместе с
другими и тоже лез целоваться
к Привалову, донимая его цитатами из всех классиков. Телкин был чуть-чуть навеселе. Вообще все подгуляли, за исключением одного Нагибина, который «не принимал ни капли водки». Началась пляска, от которой гнулись и трещали половицы; бабы с визгом взмахивали руками; захмелевшие мужики грузно топтались на месте, выбивая каблуками отчаянную дробь.
Сотни подвод ежедневно прибывали
к мельнице, сваливали зерно в амбары и уступали место
другим.
— Ничего, теперь переехала на прииск
к Лоскутову. Два сапога — пара: оба бредят высшими вопросами и совершенно довольны
друг другом.
Привалов даже обрадовался этому предложению: он чувствовал себя виновным пред старушкой Колпаковой, что до сих пор не навестил ее. Он отправился
к ней на
другой же день утром. Во дворе колпаковской развалины его встретил старик Полуянов, приветливо улыбнулся и с лукавым подмигиванием сообщил...
— Вот, мама, я привел
к тебе Николая Иваныча, с которым ты хотела сразиться в преферанс, — рекомендовал Виктор Васильич своего
друга. — Он отлично играет…