Цитаты со словом «твоё»
— Э, перестань, дружок, это пустое. Какие между нами счеты… Вот тебе спасибо, что ты приехал к нам, Пора, давно пора. Ну, как там дела-то
твои?
— Гм… я думал, лучше. Ну, да об этом еще успеем натолковаться! А право, ты сильно изменился… Вот покойник Александр-то Ильич, отец-то
твой, не дожил… Да. А ты его не вини. Ты еще молод, да и не твое это дело.
А дедушку
твоего взять, Павла Михайловича Гуляева?
Когда отец
твой умер, на заводах не было ни копейки долгу; оставались еще кой-какие крохи в бумагах да прииски.
— Это
твоей бабушки сарафан-то, — объяснила Марья Степановна. — Павел Михайлыч, когда в Москву ездил, так привез материю… Нынче уж нет таких материй, — с тяжелым вздохом прибавила старушка, расправляя рукой складку на сарафане. — Нынче ваши дамы сошьют платье, два раза наденут — и подавай новое. Материи другие пошли, и люди не такие, как прежде.
— Надя, мать — старинного покроя женщина, и над ней смеяться грешно. Я тебя ни в чем не стесняю и выдавать силой замуж не буду, только мать все-таки дело говорит: прежде отцы да матери устраивали детей, а нынче нужно самим о своей голове заботиться. Я только могу тебе советовать как
твой друг. Где у нас женихи-то в Узле? Два инженера повертятся да какой-нибудь иркутский купец, а Привалов совсем другое дело…
— Ну вот и хорошо, что пришел с нами помолиться, — говорила Марья Степановна, когда выходила из моленной. — Тут половина образов-то
твоих стоит, только я тебе их не отдам пока…
— Да так… Куда ты с ними? Дело
твое холостое, дома присмотреть некому. Не больно вы любите молиться-то. А у меня неугасимая горит, кануны старушки говорят.
— Ну, это ты уж напрасно говоришь, — строго проговорила Марья Степановна. — Не подумал… Это
твои родовые иконы; деды и прадеды им молились. Очень уж вы нынче умны стали, гордость одолела.
— Мне черт с ними, с
твоими миллионами: не с деньгами жить, а с добрыми людьми…
— Эк тебя взяло с
твоим остроумием… — ворчал Бахарев. — Э, да чего мне тут с вами киснуть, я к Хине лучше пойду…
— А что, Сергей Александрыч, — проговорил Бахарев, хлопая Привалова по плечу, — вот ты теперь третью неделю живешь в Узле, поосмотрелся? Интересно знать, что ты надумал… а? Ведь
твое дело молодое, не то что наше, стариковское: на все четыре стороны скатертью дорога. Ведь не сидеть же такому молодцу сложа руки…
— Конечно, конечно… В копнах не сено, в долгах не деньги. Но мне все-таки хочется знать
твое мнение о заводах, Сергей Александрыч.
— Как чьим? Заводы устраивал
твой пращур, Тит Привалов, — его труд был, потом Гуляев устраивал их, — значит, гуляевский труд.
Эх, я бы на
твоем месте махнул по отцовской дорожке!..
— Знаем мы вашу неделю, ваше преподобие, — грубо отвечал Лепешкин, вытирая свое сыромятное лицо клетчатым бумажным платком. — Больно она у тебя долга, Иван Яковлич,
твоя неделя-то.
— Нет, зачем пустое говорить… Мне все едино, что
твой вексель, что прошлогодний снег! Уж ты, как ни на есть, лучше без меня обойдись…
— Знаю, что острижете, — грубо проговорил Лепешкин, вынимая толстый бумажник. — Ведь у тебя голова-то, Иван Яковлич, золотая, прямо сказать, кабы не дыра в ней… Не стоял бы ты на коленях перед мужиком, ежели бы этих своих глупостев с женским полом не выкидывал. Да… Вот тебе деньги, и чтобы завтра они у меня на столе лежали. Вот тебе мой сказ, а векселей
твоих даром не надо, — все равно на подтопку уйдут.
— Нужно сначала сказать: «чур меня», а потом уж пить
твой квас, — шутил Веревкин, опрокидывая в свою пасть рюмку очищенной.
— Вот это хорошо сказано… Ха-ха! — заливался Веревкин, опрокидывая голову назад. — Ну, Александр,
твои курсы упали…
— Тонечка, голубчик, ты спасла меня, как Даниила, сидящего во рву львином! — закричал Веревкин, когда в дверях столовой показалась высокая полная женщина в летней соломенной шляпе и в травянистого цвета платье. — Представь себе, Тонечка,
твой благоверный сцепился с Сергеем Александрычем, и теперь душат друг друга такой ученостью, что у меня чуть очи изо лба не повылезли…
Вот это мило с
твоей стороны…
«Уж не болен ли, говорит, Сереженька с дороги-то, или, может, на нас сердится…» А я ей прямо так и сказал: «Вздор, за задние ноги приволоку тебе
твоего Сереженьку…» Нет, кроме шуток, едем поскорее, мне, право, некогда.
— Это уж, видно,
твоему поверенному жарко стало… Уж и нашел себе поверенного, нечего сказать!..
Только я его боюсь,
твоего поверенного: как вытаращит глаза на тебя, запыхтит…
— Не могу знать!.. А где я тебе возьму денег? Как ты об этом думаешь… а? Ведь ты думаешь же о чем-нибудь, когда идешь ко мне? Ведь думаешь… а? «Дескать, вот я приду к барину и буду просить денег, а барин запустит руку в конторку и вытащит оттуда денег, сколько мне нужно…» Ведь так думаешь… а? Да у барина-то, умная
твоя голова, деньги-то разве растут в конторке?..
— Купцы… Вот и ступай к своим Панафидиным, если не умел жить здесь.
Твой купец напьется водки где-нибудь на похоронах, ты повезешь его, а он тебя по затылку… Вот тебе и прибавка! А ты посмотри на себя-то, на рожу-то свою — ведь лопнуть хочет от жиру, а он — «к Панафидиным… пять рублей прибавки»! Ну, скажи, на чьих ты хлебах отъелся, как боров?
— Ну, а что
твоя нога, папа?
— Наш земля —
твой земля… — хрипел Урукай, совсем закрыв слезившиеся глазки. — Все — твой, ничево — наш… Аташа подох, апайка подох, Урукай подох…
— Я ничего не требую от тебя… Понимаешь — ничего! — говорила она Привалову. — Любишь — хорошо, разлюбишь — не буду плакать… Впрочем, часто у меня является желание задушить тебя, чтобы ты не доставался другой женщине. Иногда мне хочется, чтобы ты обманывал меня, даже бил… Мне мало
твоих ласк и поцелуев, понимаешь? Ведь русскую бабу нужно бить, чтобы она была вполне счастлива!..
Мне наплевать на
твои миллионы… все-таки нехорошо!..
— Я не решаюсь советовать тебе, Сергей, но на
твоем месте сделала бы так: в Петербург послала бы своего поверенного, а сама осталась бы в Узле, чтобы иметь возможность следить и за заводами и за опекунами.
— Право, мне надоело слушать
твои глупости!
—
Твоя правда, твоя правда, Зося… У меня, знаешь, в голове что-то еще не совсем… сам чувствую, что недостает какого-то винтика.
— Ну, что
твоя мельница? — спросил наконец Бахарев, не глядя на Привалова.
— Ну, батенька, в это время успело много воды утечь… Значит, ты и о конкурсе ничего не знаешь?.. Завидую
твоему блаженному неведению… Так я тебе расскажу все: когда Ляховский отказался от опекунства, Половодов через кого-то устроил в Петербурге так, что твой второй брат признал себя несостоятельным по каким-то там платежам…
— Ддаа… А папахен
твой надувает меня… Я, брат, все знаю! Он хочет у меня Катьку Колпакову отбить… Нет, шалишь, не на того напал. Я ей покажу…
— Да чего нам делать-то? Известная наша музыка, Миколя; Данила даже двух арфисток вверх ногами поставил: одну за одну ногу схватил, другую за другую да обеих, как куриц, со всем потрохом и поднял… Ох-хо-хо!.. А публика даже уж точно решилась: давай Данилу на руках качать. Ну, еще акварию раздавили!.. Вот только тятеньки
твоего нет, некогда ему, а то мы и с молебном бы ярмарке отслужили. А тятеньке везет, на третий десяток перевалило.
— Катерина Ивановна, на
твои счастки буду играть; все твое…
— Испугалась, Сергей Александрыч… Как ты, голубчик, постарел-то, и лицо-то совсем не
твое стало. Уж извини меня, старуху: болтаю, что на ум взбредет.
— Ох, знаю, знаю… Басурманка
твоя все мутит.
— Не
твое дело! — строго оборвала Марья Степановна. — Разве девичье дело мужчин-то разбирать?.. Все они под одну стать.
— Воля
твоя, я больше не могу оплачивать твои глупости, — заметил наконец Привалов своему брату.
— Ну,
твое счастье… Прежде старики сами выбирали женихов детям да невест, а нынче пошло уж другое. Тебе лучше знать, что тебе нравится; только не ошибись…
— Тут и думать нечего:
твое счастье, видно, в сорочке ты родился, Николай Иваныч. А денег я тебе все-таки не дам: научу делу — и будет с тебя. Сам наживай.
— Ну, как ты живешь здесь?.. — заговорил Василий Назарыч после короткой, но тяжелой паузы. — Все с
твоей школой да с бабами возишься? Слышал, все слышал… Сорока на хвосте приносила весточки. Вон ты какая сама-то стала: точно сейчас из монастыря. Ведь три года не видались…
Заметь, что от
твоего личного счастья родится счастье, может быть, сотен и тысяч других людей…
Я взят был к Павлу Михайлычу сиротой, и
твоя мать — тоже.
Неточные совпадения
— Слышала стороной, что скудаешься здоровьем-то. Твоя-то Хина как-то забегала к нам и отлепортовала… Тоже вот Данилушка пошел было к тебе в гости, да не солоно хлебавши воротился. Больно строгого камардина, говорит, держишь… Приступу нет.
Цитаты из русской классики со словом «твоё»
Ассоциации к слову «твоё»
Предложения со словом «твой»
- Наверное, это необычно, когда лучший и худший день твоей жизни разделяет всего месяц, особенно учитывая, что мне тогда было всего десять.
- Ведь бывает часто и так, что, например, мама интересуется твоими делами, а тебе или некогда, или почему-то неудобно с ней поговорить.
- Смею тебя уверить, что от меня, брата твоей матери, ты не можешь встретить ничего, кроме любви и уважения.
- (все предложения)
Значение слова «твой»
ТВОЙ, -его́, м.; твоя́, -е́й, ж.; твоё, -его́, ср.; мн. твои́, -и́х. 1. Мест. притяжат. к ты. Твой отец. Твой дом. Твое пальто. Твоя очередь. Твое мнение. (Малый академический словарь, МАС)
Все значения слова ТВОЙ
Афоризмы русских писателей со словом «твой»
Дополнительно