Неточные совпадения
От
дома Пазухиных вплоть до Гнилого переулка
идет одно прясло, а повернешь
в переулок — тут тебе сейчас домик о. Крискента.
— А у Вукола вон какой домина схлопан — небось, не от бедности! Я ехал мимо-то, так загляденье, а не
дом. Чем мы хуже других, мамынька, ежели нам Господь за родительские молитвы счастье
посылает… Тоже и насчет Маркушки мы все справим по-настоящему, неугасимую
в скиты закажем, сорокоусты по единоверческим церквам, милостыню нищей братии, ну, и ты кануны будешь говорить. Грешный человек, а душа-то
в нем христианская. Вот и будем замаливать его грехи…
Но все
в брагинском
доме отлично знали, что Гордею Евстратычу не расстаться с панской торговлей, потому что эта торговля батюшком Евстратом Евстратычем ставилась, а против батюшки Гордей Евстратыч не мог ни
в чем
идти.
— Уж я, право, отец Крискент, даже не рада этой нашей жилке; все у нас от нее навыворот
пошло… Со всеми рассорились, не знаю за что;
в дому сумление.
— Гордей Евстратыч собирается себе
дом строить, — рассказывала Татьяна Власьевна, — да все еще ждет, как жилка
пойдет. Сначала-то он старый-то,
в котором теперь живем, хотел поправлять, только подумал-подумал и оставил. Не поправить его по-настоящему, отец Крискент. Да и то сказать, ведь сыновья женатые, детки у них; того и гляди, тесно покажется — вот он и думает новый домик поставить.
Вообще все
шло как по маслу, и только
в общем довольстве не принимал никакого участия один Зотушка, который
в самый момент примирения Гордея Евстратыча с Нилом Поликарпычем перебрался совсем из пятовского
дома под крылышко Агнеи Герасимовны, где и проживал все время.
Жили беднее — было лучше
в дому, а с богатством
пошла какая-то разнота да сумятица.
Накинув свою заячью шубейку, Нюша пешком побежала
в пятовский
дом. Через полчаса она вернулась вместе с Феней, которая
шла за ней, пошатываясь, как после тяжелой болезни.
— Да, почесть, и разговору особенного не было, Татьяна Власьевна, — объяснили старухи, — а приехал да и обсказал все дело — только и всего. «Чего, — говорит, — вы ссоритесь?» И
пошел и
пошел: и невесток приплел, и золото, и Марфу Петровну… Ну, обнаковенно всех на свежую воду и вывел, даже совестно нам стало. И чего это мы только делили, Татьяна Власьевна? Легкое место сказать: два года… а?.. Диви бы хоть ссорились, а то только и всего было, что Марфа Петровна переплескивала из
дома в дом.
Старики ссорились часа два, а когда Татьяна Власьевна
пошла к себе
в комнаты, каморка Ариши была уже пуста: схватив своего Степушку и накинув на плечи Нюшину заячью шубейку, она
в одних башмаках на босу ногу убежала из брагинского
дома.
В числе других были и Матрена Ильинична, и Агнея Герасимовна, и Пелагея Миневна с Марфой Петровной;
идти на аукцион
в брагинский
дом они посовестились и должны были произвести покупки через Марфу Петровну, зато теперь они могли вдосталь отвести душеньку.
Михалко
шел к родительскому
дому в угрюмом молчании, потому что побаивался строгой бабушки, которая, чего доброго, еще бок, пожалуй, наколотит.
В брагинском
доме теперь
шла настоящая сумятица, которую производили свадебные подруги Нюши: они шили, пели и наполняли
дом беззаботным смехом.
Но Калитин и Мокеев ушли со двора. Самгин
пошел в дом, ощущая противный запах и тянущий приступ тошноты. Расстояние от сарая до столовой невероятно увеличилось; раньше чем он прошел этот путь, он успел вспомнить Митрофанова в трактире, в день похода рабочих в Кремль, к памятнику царя; крестясь мелкими крестиками, человек «здравого смысла» горячо шептал: «Я — готов, всей душой! Честное слово: обманывал из любви и преданности».
Неточные совпадения
А вы — стоять на крыльце, и ни с места! И никого не впускать
в дом стороннего, особенно купцов! Если хоть одного из них впустите, то… Только увидите, что
идет кто-нибудь с просьбою, а хоть и не с просьбою, да похож на такого человека, что хочет подать на меня просьбу, взашей так прямо и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает ногою.)Слышите? Чш… чш… (Уходит на цыпочках вслед за квартальными.)
А день сегодня праздничный, // Куда пропал народ?..» //
Идут селом — на улице // Одни ребята малые, //
В домах — старухи старые, // А то и вовсе заперты // Калитки на замок.
В канаве бабы ссорятся, // Одна кричит: «Домой
идти // Тошнее, чем на каторгу!» // Другая: — Врешь,
в моем
дому // Похуже твоего! // Мне старший зять ребро сломал, // Середний зять клубок украл, // Клубок плевок, да дело
в том — // Полтинник был замотан
в нем, // А младший зять все нож берет, // Того гляди убьет, убьет!..
Краса и гордость русская, // Белели церкви Божии // По горкам, по холмам, // И с ними
в славе спорили // Дворянские
дома. //
Дома с оранжереями, // С китайскими беседками // И с английскими парками; // На каждом флаг играл, // Играл-манил приветливо, // Гостеприимство русское // И ласку обещал. // Французу не привидится // Во сне, какие праздники, // Не день, не два — по месяцу // Мы задавали тут. // Свои индейки жирные, // Свои наливки сочные, // Свои актеры, музыка, // Прислуги — целый полк!
Шли долго ли, коротко ли, //
Шли близко ли, далеко ли, // Вот наконец и Клин. // Селенье незавидное: // Что ни изба — с подпоркою, // Как нищий с костылем, // А с крыш солома скормлена // Скоту. Стоят, как остовы, // Убогие
дома. // Ненастной, поздней осенью // Так смотрят гнезда галочьи, // Когда галчата вылетят // И ветер придорожные // Березы обнажит… // Народ
в полях — работает. // Заметив за селением // Усадьбу на пригорочке, //
Пошли пока — глядеть.