Неточные совпадения
Раиса Павловна умела принять и важное сановное лицо, проезжавшее куда-нибудь в Сибирь, и какого-нибудь члена археологического
общества, отыскивавшего по Уралу следы пещерного человека, и всплывшего на поверхность миллионера, обнюхивавшего подходящее местечко на Урале, и какое-нибудь сильное чиновное лицо, выкинутое на поверхность безличного чиновного моря одной из тех таинственных пертурбаций, какие время от времени потрясают мирный сон разных казенных сфер, — никто, одним словом, не миновал ловких рук Раисы Павловны, и всякий уезжал из господского дома с неизменной мыслью в голове, что эта Раиса Павловна удивительно умная
женщина.
Кофе был подан в кабинет, и Лаптев все время дурачился, как школьник; он даже скопировал генерала, а между прочим досталось и Нине Леонтьевне с Раисой Павловной. Мужчины теперь говорили о дамах с той непринужденностью, какой вознаграждают себя все мужчины за официальные любезности и вежливость с
женщинами в
обществе. Особенно отличился Прозоров, перещеголявший даже Сарматова своим ядовитым остроумием.
Приезжий элемент незаметно вошел в состав собственно заводского
общества, причем связующим звеном явились, конечно,
женщины: они докончили то, что одним мужчинам никогда бы не придумать.
Присутствие
женщин связывало
общество, потому, что самые лучшие анекдоты приходилось рассказывать вполголоса и, главное, постоянно быть настороже, чтобы не сболтнуть чего-нибудь лишнего, а теперь все сняли с себя верхнее платье и остались в одних рубашках.
— Все равно, как не осталось бы на свете ни одного бедного, если б исполнилось задушевное желание каждого бедного. Видите, как же не жалки женщины! Столько же жалки, как и бедные. Кому приятно видеть бедных? Вот точно так же неприятно мне видеть женщин с той поры, как я узнал их тайну. А она была мне открыта моею ревнивою невестою в самый день обручения. До той поры я очень любил бывать в
обществе женщин; после того, — как рукою сняло. Невеста вылечила.
Неточные совпадения
Любовное свидание мужчины с
женщиной именовалось «ездою на остров любви»; грубая терминология анатомии заменилась более утонченною; появились выражения вроде «шаловливый мизантроп», [Мизантро́п — человек, избегающий
общества, нелюдим.] «милая отшельница» и т. п.
Отношения к
обществу тоже были ясны. Все могли знать, подозревать это, но никто не должен был сметь говорить. В противном случае он готов был заставить говоривших молчать и уважать несуществующую честь
женщины, которую он любил.
Другое: она была не только далека от светскости, но, очевидно, имела отвращение к свету, а вместе с тем знала свет и имела все те приемы
женщины хорошего
общества, без которых для Сергея Ивановича была немыслима подруга жизни.
Для других, она знала, он не представлялся жалким; напротив, когда Кити в
обществе смотрела на него, как иногда смотрят на любимого человека, стараясь видеть его как будто чужого, чтоб определить себе то впечатление, которое он производит на других, она видела, со страхом даже для своей ревности, что он не только не жалок, но очень привлекателен своею порядочностью, несколько старомодною, застенчивою вежливостью с
женщинами, своею сильною фигурой и особенным, как ей казалось, выразительным лицом.
Ассоль так же подходила к этой решительной среде, как подошло бы людям изысканной нервной жизни
общество привидения, обладай оно всем обаянием Ассунты или Аспазии [Аспазия (V век до н. э.) — одна из выдающихся
женщин Древней Греции, супруга афинского вождя Перикла.]: то, что от любви, — здесь немыслимо.