Неточные совпадения
Кабинет, где теперь сидела Раиса Павловна, представлял собой высокую угловую комнату, выходившую тремя окнами на главную площадь Кукарского
завода, а двумя
в тенистый сад, из-за разорванной линии которого блестела полоса заводского пруда, а за ним придавленными линиями поднимались контуры трудившихся гор.
Схематически изобразить то, что, например, творилось
в иерархии Кукарских
заводов, можно так: представьте себе совершенно коническую гору, на вершине которой стоит сам заводовладелец Лаптев; снизу со всех сторон бегут, лезут и ползут сотни людей, толкая и обгоняя друг друга.
Может, Евгений Константиныч и раздумает ехать на
заводы, как не мог собраться съездить туда
в течение двадцати лет раньше этого.
— Ах, какая ты недотрога!.. — с улыбкой проговорила Раиса Павловна. — Не нужно быть слишком застенчивой. Все хорошо
в меру: и застенчивость, и дерзость, и даже глупость… Ну, сознайся, ты рада, что приедет к нам Лаптев? Да?.. Ведь
в семнадцать лет жить хочется, а
в каком-нибудь Кукарском
заводе что могла ты до сих пор видеть, — ровно ничего! Мне, старой бабе, и то иногда тошнехонько сделается, хоть сейчас же камень на шею да
в воду.
— Ну и отправляйся
в свой
завод, а мы здесь будем одеваться. Кофе я пришлю к тебе
в кабинет.
Когда служащие вкривь и вкось обсуждали все случившееся,
в заводскую библиотеку, которая помещалась
в здании заводоуправления, прибежал Прозоров и торопливо сообщил, что на
заводы едет Лаптев.
Последняя фраза целиком долетела до ушей входившего
в библиотеку бухгалтера из Заозерного
завода. Сгорбленный лысый старичок тускло посмотрел на беседовавших, неловко поклонился им и забился
в самый дальний угол, где из-за раскрытой газеты торчало его любопытное старческое ухо, ловившее интересный беглый разговор.
Через два часа новинка уже катилась по дороге
в Заозерный
завод и по пути была передана ехавшему навстречу кассиру из Куржака и Мельковскому заводскому надзирателю.
Побродив по заводоуправлению, где
в четырех отделениях работало до сотни служащих, Прозоров отправился к председателю земской управы Тетюеву, который по случаю летних вакаций жил
в Кукарском
заводе, где у него был свой дом.
Отец и дед Тетюева служили управителями
в Кукарском
заводе и прославились
в темные времена крепостного права особенной жестокостью относительно рабочих; под их железной рукой стонали и гнулись
в бараний рог не одни рабочие, а весь штат заводских служащих, набранных из тех же крепостных.
В последнем случае одною из побудительных причин, поддававшей Авдею Никитичу неиссякаемый прилив энергии, служило самое простое обстоятельство: он не мог никак примазаться к
заводам, куда его неудержимо тянуло
в силу семейных традиций, и теперь
в качестве земского деятеля солил заводоуправлению
в его настоящем составе.
За бутылкой рейнвейна Прозоров разболтался, и Тетюев много и долго говорил о процветании Ельниковского земства, о народном образовании, а особенно о том, что Кукарские
заводы в стройном земском концерте являются страшным диссонансом, который необходимо перевести
в гармонические комбинации.
«Ах, да… едет Лаптев на
заводы», — мелькнуло
в голове Родиона Антоновича, когда он принялся раскуривать потухшую сигару.
Сначала она стояла
в заводской конторе, куда попал Родион Антоныч крепостным писцом на три с полтиной жалованья; потом Родион Антоныч присвоил ее себе и перенес на край
завода,
в бедную каморку, сырую и вонючую.
Вот из этой же чернильницы велись подкопы под Тетюева-сына, когда он,
в пику кукарскому заводоуправителю, занял пост председателя земской управы, чтобы донимать
заводы разными новыми статьями земских налогов.
Округ Кукарских
заводов занимал собой территорию
в пятьсот тысяч десятин, что равнялось целому германскому княжеству или даже маленькому европейскому королевству.
Главным
заводом в административном отношении считался Кукарский, раз — потому, что это был самый старый и самый большой
завод, во-вторых, потому, что он занимал центральное положение относительно других
заводов.
Остальные
заводы служили дополнениями этих двух, переделывая черновое железо с Баламутского
завода в сортовое.
В крепостное время из Кукарского
завода особенно много налетало напастей по окрестностям: главный управляющий тогда пользовался неограниченной властью и гнул
в бараний рог десятки тысяч безответных людей.
Счастье для Сахарова заключалось
в том, что он служил
в Кукарском
заводе и поймал случай попасть на глаза к самому старику Тетюеву.
В свое время Тетюев был гроза и все
заводы держал
в ежовых рукавицах.
— Хочешь, я тебя приказчиком сделаю
в Мельковском
заводе? — говорил ему
в веселую минуту старик Тетюев. — Главное — ты хоть и воруешь, да потихоньку. Не так, как другие: назначишь его приказчиком, а он и давай надуваться, как мыльный пузырь. Дуется-дуется, глядишь, и лопнул…
Сахаров отказался от такой чести, — раз — потому, что караванное дело по части безгрешных доходов было выгоднее, а второе — потому, что не хотел хоронить себя где-нибудь
в Мельковском
заводе.
Специально за этим на
заводы выехал Прейн и прожил целое лето, напрасно выжидая, что старый Тетюев догадается и сам подаст
в отставку.
Может быть, Прейн так и уехал бы
в Петербург с пустыми руками, а Тетюев остался бы опять царствовать на
заводах, но нашелся маленький служащий, который научил, что нужно было сделать.
— Ах, да, Родион Антоныч… Что я хотела сказать? Да, да… Теперь другое время, и вы пригодитесь
заводам. У вас есть эта, как вам сказать, ну, общая идея там, что ли… Дело не
в названии. Вы взглянули на дело широко, а это-то нам и дорого: и практика и теория смотрят на вещи слишком узко, а у вас счастливая голова…
Он обеспечил за Кукарскими
заводами такие преимущества, которые головой выдавали десятки тысяч заводского населения
в руки заводовладельца.
Во-первых, по этой уставной грамоте совсем не было указано сельских работников, которым землевладелец обязан был выделить крестьянский надел, так что
в мастеровые попали все крестьяне тех деревень, какие находились
в округе Кукарских
заводов.
Но центр тяжести всей уставной грамоты заключался
в том, что уставная грамота касалась только мастеровых и давала им известные условные гарантии только на том условии, если они будут работать на
заводах.
Как! когда
заводы на Урале
в течение двух веков пользовались неизменным покровительством государства, которое поддерживало их постоянными субсидиями, гарантиями и высокими тарифами; когда заводчикам задаром были отданы миллионы десятин на Урале с лесами, водами и всякими минеральными сокровищами, только насаждай отечественную горную промышленность; когда на Урале во имя тех же интересов горных
заводов не могли существовать никакие огнедействующие заведения, и уральское железо должно совершать прогулку во внутреннюю Россию, чтобы оттуда вернуться опять на Урал
в виде павловских железных и стальных изделий, и хромистый железняк, чтобы превратиться
в краску, отправлялся
в Англию, — когда все это творилось, конечно, притязания какого-то паршивого земства, которое ни с того ни с сего принялось обкладывать
заводы налогами, эти притязания просто были смешны.
Но Тетюев не дремал, и
в первый же год существования земства Кукарские
заводы были обложены пятьюдесятью тысячами налога.
Тетюев был совсем прижат к стене, и, казалось, ему ничего не оставалось, как только покориться и перейти на сторону
заводов, но он воспользовался политикой своих противников и перешел из осадного положения
в наступающее.
В господском доме шел ужаснейший переполох по случаю приезда барина, который не бывал на
заводах с раннего детства.
Не хватило тысячи самых необходимых вещей, которых
в Кукарском
заводе и
в уездном городишке Ельникове не достанешь ни за какую цену, а выписывать из столицы было некогда.
Раньше
в Кукарском
заводе приготовляли только болванку, которая переделывалась
в мелкое сортовое железо уже на других
заводах.
Горемыкин задался целью расширить производительность
заводов в качественном отношении, чтобы не тратить напрасно денег на перевозку металлов с
завода на
завод.
Другая стальная болванка, из каких делаются рельсы, прогуливалась из Кукарского
завода в Баламутский и обратно раз до шести, что напрасно только увеличивало стоимость готовых рельсов и набивало карманы разных подрядчиков, уделявших, конечно, малую толику кое-кому из влиятельных служащих.
Вдруг их всех требуют
в Россию, на
заводы.
Положение «заграничных»
в Кукарских
заводах было самое трагическое, тем более что переход от европейских свободных порядков к родному крепостному режиму ничем не был сглажен.
Если наконец генерал задался непременной целью произвести на
заводах необходимые финансовые реформы, то отчего до сих пор ни
в заводоуправлении, ни Платону Васильевичу не было решительно ничего известно?
— Потом необходимо съездить на другие
заводы, побываем
в горах, устроим охоту… Будет любительский спектакль и бал. Кстати, завтра будем осматривать
завод, то есть собственно фабрику и рудник.
В свои побывки на
заводы он часто приглашал лучших мастеров к себе и пил с ними чай, не отказывался крестить у них ребят и задавал широкие праздники, на которых сам пил водку и любил слушать мужицкие песни.
— Ведите нас
в катальную фабрику, — предложил Прейн затруднившемуся, с чего начать, Платону Васильичу; он заметил уже, что Евгений Константиныч морщится и бредет по
заводу только из приличия.
На своих
заводах Лаптев всего был раз, десятилетним мальчиком, когда он приезжал
в Россию из-за границы, где родился, получил воспитание и жил до последнего времени.
Исключение представляли только первые представители этой семьи, которые основывали
заводы и жили
в них безвыездно.
В качестве главноуполномоченного от заводовладельца Прейн года через три приезжал на
заводы, проводил здесь лето и уезжал за границу.
Тетюев воспользовался теми недоразумениями, которые возникали между заводоуправлением и мастеровыми по поводу уставной грамоты, тиснул несколько горячих статеек
в газетах по этому поводу против
заводов, и когда Лаптев должен был узнать наконец об этом деле, он ловко подсунул ему генерала Блинова как ученого экономиста и финансовую голову, который может все устроить.
На третий день своего приезда
в Кукарский
завод генерал через своего секретаря пригласил к себе Прозорова, который и заявился к однокашнику
в том виде,
в каком был, то есть сильно навеселе.
— Ты, кажется, уж давненько живешь на
заводах и можешь
в этом случае сослужить службу, не мне, конечно, а нашему общему делу, — продолжал свою мысль генерал. — Я не желаю мирволить ни владельцу, ни рабочим и представить только все дело
в его настоящем виде. Там пусть делают, как знают. Из своей роли не выходить — это мое правило. Теория — одно, практика — другое.
Это — относительно, так сказать, внутренней политики; что же касается до внешних отношений, то здесь вопрос усложняется тем, что нужно говорить не об одном
заводе, даже не о заводском округе, даже не об Урале, а вообще о всей нашей промышленной политике, которая постоянно колебалась и колеблется между полной свободой внешнего рынка и покровительственной системой
в строгом смысле слова.