Неточные совпадения
— Да, прошу тебя, пожалуй усни, — и с этими словами отец протопоп, оседлав свой гордый римский нос большими серебряными очками, начал медленно перелистывать свою синюю
книгу. Он не читал, а только перелистывал эту
книгу и при том останавливался не на том, что в ней
было напечатано, а лишь просматривал его собственной рукой исписанные прокладные страницы. Все эти записки
были сделаны разновременно и воскрешали пред старым протопопом целый мир воспоминаний, к которым он любил по временам обращаться.
Ниже, через несколько записей, значилось: «
Был по делам в губернии и, представляясь владыке, лично ему докладывал о бедности причтов. Владыка очень о сем соболезновали; но заметили, что и сам Господь наш не имел где главы восклонить, а к сему учить не уставал. Советовал мне, дабы рекомендовать духовным читать
книгу „О подражании Христу“. На сие ничего его преосвященству не возражал, да и вотще
было бы возражать, потому как и
книги той духовному нищенству нашему достать негде.
13-гооктября 1835 года. Читал
книгу об обличении раскола. Все в ней
есть, да одного нет, что раскольники блюдут свое заблуждение, а мы своим правым путем небрежем; а сие, мню, яко важнейшее.
Он пошел в конюшню и сам задал двойную порцию овса паре своих маленьких бурых лошадок и тихо шел через двор в комнаты, как вдруг неожиданно увидал входившего в калитку рассыльного солдата акцизного Бизюкина. Солдат
был с
книгой.
Протопоп взял из его рук разносную
книгу и, развернув ее, весь побагровел; в
книге лежал конверт, на котором написан
был следующий адрес: «Благочинному Старогородского уезда, протопопу Савелию Туберкулову». Слово «Туберкулову»
было слегка перечеркнуто и сверху написано: «Туберозову».
Кинув все это в ту же рассыльную
книгу, в которой бумага
была доставлена, он вышел на крыльцо и отдал
книгу солдату; явившемуся длинному дьячку Павлюкану велел мазать кибитку и готовиться через час ехать с ним в уезд по благочинию, а работницу послал за Ахиллой.
Ночь, последовавшая за этим вечером в доме Савелия, напоминала ту, когда мы видели старика за его журналом: он так же
был один в своем зальце, так же ходил, так же садился, писал и думал, но пред ним не
было его
книги. На столе, к которому он подходил, лежал маленький, пополам перегнутый листок, и на этом листке он как бисером часто и четко нанизывал следующие отрывочные заметки...
Я не арихметчик и этих годов в точности не понимаю, а ты возьми да в
книгах почитай, кто таков
был Григорий Отрепьев до своего воцарения заместо Димитрия, вот ты тогда и увидишь, чего дьяконы-то стоют?» — «Ну, то, говорит, Отрепьев; а тебе далеко, говорит, до Отрепьева».
— И взаправду теперь, — говорил он, — если мы от этой самой ничтожной блохи пойдем дальше, то и тут нам ничего этого не видно, потому что тут у нас ни
книг этаких настоящих, ни глобусов, ни труб, ничего нет. Мрак невежества до того, что даже, я тебе скажу, здесь и смелости-то такой, как там, нет, чтоб очень рассуждать! А там я с литератами, знаешь, сел, полчаса посидел, ну и вижу, что религия, как она
есть, так ее и нет, а блоха это положительный хвакт. Так по науке выходит…
И с этим словом он
было снова взялся за Евангелие и хотел продолжать чтение, но, к удивлению его,
книга была закрыта, и он не помнил, где остановился.
Поход Ахиллы в губернский город все день ото дня откладывался: дьякон присутствовал при поверке ризницы,
книг и церковных сумм, и все это молча и негодуя бог весть на что. На его горе, ему не к чему даже
было придраться. Но вот Грацианский заговорил о необходимости поставить над могилой Туберозова маленький памятник.
Илья Иванович иногда возьмет и книгу в руки — ему все равно, какую-нибудь. Он и не подозревал в чтении существенной потребности, а считал его роскошью, таким делом, без которого легко и обойтись можно, так точно, как можно иметь картину на стене, можно и не иметь, можно пойти прогуляться, можно и не пойти: от этого ему все равно, какая бы ни
была книга; он смотрел на нее, как на вещь, назначенную для развлечения, от скуки и от нечего делать.
Неточные совпадения
Была тут также лавочка // С картинами и
книгами, // Офени запасалися // Своим товаром в ней.
«Уйди!..» — вдруг закричала я, // Увидела я дедушку: // В очках, с раскрытой
книгою // Стоял он перед гробиком, // Над Демою читал. // Я старика столетнего // Звала клейменым, каторжным. // Гневна, грозна, кричала я: // «Уйди! убил ты Демушку! //
Будь проклят ты… уйди!..»
Самая
книга"О водворении на земле добродетели"
была не что иное, как свод подобных афоризмов, не указывавших и даже не имевших целью указать на какие-либо практические применения.
Потом остановились на мысли, что
будет произведена повсеместная «выемка», и стали готовиться к ней: прятали
книги, письма, лоскутки бумаги, деньги и даже иконы — одним словом, все, в чем можно
было усмотреть какое-нибудь «оказательство».
— Вам, старички-братики, и
книги в руки! — либерально прибавил он, — какое количество по душе назначите, я наперед согласен! Потому теперь у нас время такое: всякому свое, лишь бы поронцы
были!