Неточные совпадения
13-гооктября 1835 года. Читал книгу об обличении раскола. Все в ней
есть, да одного нет, что раскольники блюдут свое заблуждение, а мы своим
правым путем небрежем; а сие, мню, яко важнейшее.
Ох, как мне
было тяжко все это видеть: Господи! да,
право, хотя бы жидов-то не посылали, что ли, кресты рвать!
6-го декабря. Постоянно приходят вести о контрах между предводителем Тугановым и губернатором, который, говорят, отыскивает, чем бы ткнуть предводителя за свое „просо“, и, наконец, кажется, они столкнулись. Губернатор все за крестьян, а тот, Вольтер, за свои
права и вольности. У одного правоведство смысл покривило, так что ему надо бы пожелать позабыть то, что он узнал, а у другого — гонору с Араратскую гору и уже никакого ни к каким
правам почтения. У них
будет баталия.
Под левою рукой у него
было что-то похожее на орудия пытки, а в
правой — он держал кровавый мешок, из которого свесились книзу две человеческие головы, бледные, лишенные волос и, вероятно, испустившие последний вздох в пытке.
— Я сто раз его срезывал, даже на той неделе еще раз обрезал. Он в смотрительской комнате, в училище, пустился ораторствовать, что праздничные дни будто заключают в себе что-то особенное этакое, а я его при всех и осадил. Я ему очень просто при всех указал на математически доказанную неверность исчисления праздничных дней. Где же, говорю, наши праздники? У вас Рождество, а за границей оно уже тринадцать дней назад
было. Ведь
прав я?
В следующей части нашей хроники мы увидим, какие все это
будет иметь последствия и кто из двух прорицателей
правее.
— Он ведь у нее во всем
правая рука
был, Николай-то Афанасьевич, — отозвался Туберозов, желая возвысить этим отзывом заслуги карлика и снова наладить разговор на желанную тему.
— И все-таки это, значит, не
будет дано, а
будет взято. Я
прав. Это я сказал:
будет взята!
— Ничего-с, а я все-таки
буду против дворян и за естественное
право.
Туберозов остановился и посмотрел на него пристальным, проницающим взором. Фигура и лицо дьякона
были не в авантаже; его густые природные локоны лежали на голове как сдвинувшаяся фальшивая накладка;
правый висок
был слишком далеко обнажен, левый закрыт до самого глаза.
Такой человек должен бы
быть во всех своих действиях ограничен как можно строже, а он между тем говорит обо всем, нимало не стесняясь, и вдобавок еще пользуется
правом говорить всенародно в церкви.
— Это верно, я вам говорю, — пояснил дьякон и,
выпив большую рюмку настойки, начал развивать. — Я вам даже и о себе скажу. Я во хмелю очень прекрасный, потому что у меня ни озорства, ни мыслей скверных никогда нет; ну, я зато, братцы мои, смерть люблю пьяненький хвастать. Ей-право! И не то чтоб я это делал изнарочно, а так, верно, по природе. Начну такое на себя сочинять, что после сам не надивлюсь, откуда только у меня эта брехня в то время берется.
—
Право! — продолжал дьякон. — Вдруг начну, например, рассказывать, что прихожане ходили ко владыке просить, чтобы меня им в попы поставить, чего даже и сам не желаю; или в другой раз уверяю, будто губернское купечество меня в протодьяконы просят произвесть; а то… — Дьякон оглянулся по чулану и прошептал: — А то один раз брякнул, что будто я в юности
был тайно обручен с консисторского секретаря дочерью! То
есть, я вам говорю, после я себя за это мало не убил, как мне эту мою продерзость стали рассказывать!
Оскорбленная в своих
правах супруга кинулась назад по коридору и, вбежав в кухню, бросилась к столу. Долго она шарила впотьмах руками по большому ящику, в котором кишел рой прусаков, и, наконец, нашла именно то, что ей здесь
было нужно.
Животрепещущая дама, вооруженная большим кухонным ножом, засучив
правый рукав своей кофты, прямо направилась к двери конторы и еще раз приложила ухо к створу. И сомнения никакого не
было, что злосчастная пара наслаждается сном безмятежным: так и слышно, как один, более сильный, субъект гудет гусаком, а другой, нежнейший, выпускает придыханием протяжные «пхэ».
— Я пред властью смирен, а что
есть превыше земной власти, то надо мною властнее… Я человек подзаконный. Сирах вменил в обязанности нам пещись о чести имени, а первоверховный Павел протестовал против попранья
прав его гражданства; не вправе я себя унизить ради просьбы.
Неточные совпадения
Осип. Да что завтра! Ей-богу, поедем, Иван Александрович! Оно хоть и большая честь вам, да все, знаете, лучше уехать скорее: ведь вас,
право, за кого-то другого приняли… И батюшка
будет гневаться, что так замешкались. Так бы,
право, закатили славно! А лошадей бы важных здесь дали.
Марья Антоновна. Не
буду, маменька.
Право, вперед не
буду.
Анна Андреевна. Цветное!..
Право, говоришь — лишь бы только наперекор. Оно тебе
будет гораздо лучше, потому что я хочу надеть палевое; я очень люблю палевое.
Анна Андреевна. Ну что ты? к чему? зачем? Что за ветреность такая! Вдруг вбежала, как угорелая кошка. Ну что ты нашла такого удивительного? Ну что тебе вздумалось?
Право, как дитя какое-нибудь трехлетнее. Не похоже, не похоже, совершенно не похоже на то, чтобы ей
было восемнадцать лет. Я не знаю, когда ты
будешь благоразумнее, когда ты
будешь вести себя, как прилично благовоспитанной девице; когда ты
будешь знать, что такое хорошие правила и солидность в поступках.
Марья Антоновна.
Право, я не знаю… мне так нужно
было идти. (Села.)