Неточные совпадения
Напоминаем, что политический момент был крайне острый, а
в частной судьбе отца Кирилла наступал «последний день его красы». Приказный Пафнутиева монастыря Заломавин был человек крутой и отцу Кириллу не мирволил; он запер его с ломтем хлеба и кружкою воды
в особливую келью и держал на
замке. Так, вероятно, он хотел его проморить до пострига
в монахи. Кирилле
оставалось только лить слезы и петь «жалостные калязинские спевы», сложенные подобными ему жертвами «подневольного пострижения...
Вслед за нашими друзьями высыпали из ворот замка граждане мариенбургские, как овцы, выпущенные в красный день из овчарни. Часть гарнизона выступила также, малая часть
осталась в замке по условию до сдачи его и всех военных снарядов русским.
Неточные совпадения
Бригадир понял, что дело зашло слишком далеко и что ему ничего другого не
остается, как спрятаться
в архив. Так он и поступил. Аленка тоже бросилась за ним, но случаю угодно было, чтоб дверь архива захлопнулась
в ту самую минуту, когда бригадир переступил порог ее.
Замок щелкнул, и Аленка
осталась снаружи с простертыми врозь руками.
В таком положении застала ее толпа; застала бледную, трепещущую всем телом, почти безумную.
Таким образом, Грэй жил всвоем мире. Он играл один — обыкновенно на задних дворах
замка, имевших
в старину боевое значение. Эти обширные пустыри, с остатками высоких рвов, с заросшими мхом каменными погребами, были полны бурьяна, крапивы, репейника, терна и скромно-пестрых диких цветов. Грэй часами
оставался здесь, исследуя норы кротов, сражаясь с бурьяном, подстерегая бабочек и строя из кирпичного лома крепости, которые бомбардировал палками и булыжником.
Если он не хотел, чтобы подстригали деревья, деревья
оставались нетронутыми, если он просил простить или наградить кого-либо, заинтересованное лицо знало, что так и будет; он мог ездить на любой лошади, брать
в замок любую собаку; рыться
в библиотеке, бегать босиком и есть, что ему вздумается.
Обломов
остался один, прикладывал к двери ухо, смотрел
в щель
замка, но ничего не слышно и не видно.
Когда меня после допроса раздели, одели
в тюремное платье за №, ввели под своды, отперли двери, толкнули туда и заперли на
замок и ушли, и
остался один часовой с ружьем, который ходил молча и изредка заглядывал
в щелку моей двери, — мне стало ужасно тяжело.