Неточные совпадения
— Нешто ты, —
говорит, — его не знаешь: это
хан Джангар.
—
Хан Джангар, —
говорит, — первый степной коневод, его табуны ходят от самой Волги до самого Урала во все Рынь-пески, и сам он, этот
хан Джангар, в степи все равно что царь.
— Нет, она, — отвечает, — под нами, но только нам ее никак достать нельзя, потому что там до самого Каспия либо солончаки, либо одна трава да птицы по поднебесью вьются, и чиновнику там совсем взять нечего, вот по этой причине, —
говорит, —
хан Джангар там и царюет, и у него там, в Рынь-песках,
говорят, есть свои шихи, и ших-зады, и мало-зады, и мамы, и азии, и дербыши, и уланы, и он их всех, как ему надо, наказывает, а они тому рады повиноваться.
Господа взъерепенились, еще больше сулят, а сухой
хан Джангар сидит да губы цмокает, а от Суры с другой стороны еще всадник-татарчище гонит на гривастом коне, на игренем, и этот опять весь худой, желтый, в чем кости держатся, а еще озорнее того, что первый приехал. Этот съерзнул с коня и как гвоздь воткнулся перед белой кобылицей и
говорит...
— Это, —
говорит, — дело зависит от очень большого хана-Джангарова понятия.
И сам
хан Джангар встал с кошмы и похаживает, а сам губами шлепает и тоже
говорит...
— Нет, —
говорит, — не кончено, ты смотри, —
говорит, — как
хан Джангар трубку жжет. Видишь, палит: это он непременно еще про себя что-нибудь думает, самое азиатское.
Кричит: «Что,
говорит, по-пустому карман терять нечего, клади кто хочет деньги за руки, сколько
хан просит, и давай со мною пороться, кому конь достанется?»
Господам, разумеется, это не пристало, и они от этого сейчас в сторону; да и где им с этим татарином сечься, он бы, поганый, их всех перебил. А у моего ремонтера тогда уже и денег-то не очень густо было, потому он в Пензе опять в карты проигрался, а лошадь ему, я вижу, хочется. Вот я его сзади дернул за рукав, да и
говорю: так и так, мол, лишнего сулить не надо, а что
хан требует, то дайте, а я с Савакиреем сяду потягаться на мировую. Он было не хотел, но я упросил,
говорю...
— Нет-с, они никогда за это друг на друга не сердятся: кто кого по любовному уговору перебьет, тот и получай, и больше ничего; а только
хан Джангар мне, точно, один раз выговаривал… «Эх,
говорит, Иван, эх, глупая твоя башка, Иван, зачем ты с Савакиреем за русского князя сечься сел, я,
говорит, было хотел смеяться, как сам князь рубаха долой будет снимать».
Неточные совпадения
У кого была какая вражда, тот и давай доводить на недруга, будто он слова про царя
говорил, будто
хана или короля подымает.
— А он все Шамиля хвалит, — сказал Хан-Магома, подавая руку Лорису. —
Говорит, Шамиль — большой человек. И ученый, и святой, и джигит.
— Спросишь Хан-Магому. Хан-Магома знает, что делать и что
говорить. Его свести к русскому начальнику, к Воронцову, князю. Можешь?
Разбудил его веселый голос Хан-Магомы, возвращавшегося с Батою из своего посольства. Хан-Магома тотчас же подсел к Хаджи-Мурату и стал рассказывать, как солдаты встретили их и проводили к самому князю, как он
говорил с самим князем, как князь радовался и обещал утром встретить их там, где русские будут рубить лес, за Мичиком, на Шалинской поляне. Бата перебивал речь своего сотоварища, вставляя свои подробности.
Он
говорил, как передал переводчик, что и прежде, когда он управлял Аварией, в 39-м году, он верно служил русским и никогда не изменил бы им, если бы не враг его, Ахмет-Хан, который хотел погубить его и оклеветал перед генералом Клюгенау.