Неточные совпадения
Я никогда ни одного слова не рассказывал о том, как приходила эта девочка и как она плясала на своих высоких ходулях, ибо во мне всегда
было столько такта, чтобы понимать, что во всей этой
истории ровно нет никакой
истории.
Но у меня
есть другая
история, которую я вознамерился рассказать вам, и эта-то
история такова, что когда я о ней думаю или, лучше сказать, когда я начинал думать об одном лице, замешанном в эту
историю и играющем в ней столь важную роль, что без него не
было бы и самой
истории, я каждый раз совершенно невольно вспоминаю мою девочку на ходулях.
Каковы бы ни
были свойства тех печальных случайностей, которые дали строителю академии Кокоринову мысль, совершив свою работу, удавиться в построенных им стенах, а великому в
истории русского искусства Карлу Брюллову другую, несколько банальную мысль снять на границе России белье, платье и обувь и нагишом перейти в Европу, где его иностранные друзья приготовили ему новое, не бывавшее в России платье, — тут, в обеих этих выходках — строителя академии и знаменитейшего из ее профессоров,
есть что-то, отчего можно задуматься.
— «Она
была достойна любви, и он любил ее; но он не
был достоин любви, и она его не любила» — это старая
история, которая
будет всегда нова, — произнес он серьезно и с закуренной сигарой снова повалился на ковер, закрыл ноги клетчатым пушистым пледом и стал читать далее.
Фридрих Фридрихович дал мне немецкое письмо, в котором
было написано: «Шесть дней тому назад ваш компатриот господин фон Истомин имел неприятную
историю с русским князем N, с женою которого он три недели тому назад приехал из Штуттгарта и остановился в моей гостинице.
Последствием этой Geschichte [
Истории (нем.)] у г-на фон Истомина с мужем его дамы
была дуэль, на которой г-н фон Истомин ранен в левый бок пулею, и положение его признается врачами небезопасным, а между тем г-н фон Истомин, проживая у меня с дамою, из-за которой воспоследовала эта неприятность, состоит мне должным столько-то за квартиру, столько-то за стол, столько-то за прислугу и экипажи, а всего до сих пор столько-то (стояла весьма почтенная цифра).
Деньги, нужные на выручку Истомина,
были отосланы; но что это
была за дуэль и вообще что это за
история — разгадывать
было весьма мудрено и трудно.
Возвратясь домой, я не пошел к Истомину.
Было ясно, из-за чего он разыграл всю эту гадкую
историю: ему вообразилось, что его женят на Мане, и все это свидание счел за подготовительную сцену — за засаду. Досадно
было, зачем же он шел на это свидание? чего же он хотел, чего еще добивался от Мани?
В
истории этой тоже
был замешан черт, и притом замешан и скомпрометирован гораздо сильнее, чем в святочной
истории в Плау, потому что здесь он напал на людей нелегковерных и остался в дураках.
Неточные совпадения
Мельком, словно во сне, припоминались некоторым старикам примеры из
истории, а в особенности из эпохи, когда градоначальствовал Бородавкин, который навел в город оловянных солдатиков и однажды, в минуту безумной отваги, скомандовал им:"Ломай!"Но ведь тогда все-таки
была война, а теперь… без всякого повода… среди глубокого земского мира…
Cемен Константинович Двоекуров градоначальствовал в Глупове с 1762 по 1770 год. Подробного описания его градоначальствования не найдено, но, судя по тому, что оно соответствовало первым и притом самым блестящим годам екатерининской эпохи, следует предполагать, что для Глупова это
было едва ли не лучшее время в его
истории.
Благотворная сила его действий
была неуловима, ибо такие мероприятия, как рукопожатие, ласковая улыбка и вообще кроткое обращение, чувствуются лишь непосредственно и не оставляют ярких и видимых следов в
истории.
Строился новый город на новом месте, но одновременно с ним выползало на свет что-то иное, чему еще не
было в то время придумано названия и что лишь в позднейшее время сделалось известным под довольно определенным названием"дурных страстей"и"неблагонадежных элементов". Неправильно
было бы, впрочем, полагать, что это"иное"появилось тогда в первый раз; нет, оно уже имело свою
историю…
"Несмотря на добродушие Менелая, — говорил учитель
истории, — никогда спартанцы не
были столь счастливы, как во время осады Трои; ибо хотя многие бумаги оставались неподписанными, но зато многие же спины пребыли невыстеганными, и второе лишение с лихвою вознаградило за первое…"