На господском дворе камергерши Меревой
с самого начала сумерек люди сбивались с дороги: вместо парадного крыльца дома попадали в садовую калитку; идучи в мастерскую, заходили в конюшню; отправляясь к управительнице, попадали в избу скотницы.
Неточные совпадения
Он не знал, чем заняться, и
начал обличительную повесть
с самыми картинными намеками и
с неисчерпаемым морем гражданского чувства.
— В
самом деле, я как-то ничего не замечал, —
начал он, как бы разговаривая
сам с собою. — Я видел только себя, и ни до кого остальных мне не было дела.
То Арапов ругает на чем свет стоит все существующее, но ругает не так, как ругал иногда Зарницын, по-фатски, и не так, как ругал
сам Розанов,
с сознанием какой-то неотразимой необходимости оставаться весь век в пассивной роли, — Арапов ругался яростно,
с пеною у рта,
с сжатыми кулаками и
с искрами неумолимой мести в глазах, наливавшихся кровью; то он ходит по целым дням, понурив голову, и только по временам у него вырываются бессвязные, но грозные слова, за которыми слышатся таинственные планы мировых переворотов; то он
начнет расспрашивать Розанова о провинции, о духе народа, о настроении высшего общества, и расспрашивает придирчиво, до мельчайших подробностей, внимательно вслушиваясь в каждое слово и стараясь всему придать смысл и значение.
— Ничего, значит, народ не думает, — ответил Белоярцев, который незадолго перед этим вошел
с Завулоновым и сел в гостиной, потому что в зале человек
начал приготовлять закуску. — Думает теперича он, как ему что ни в
самом что ни есть наилучшем виде соседа поприжать.
— Но уж нет, извините меня, Фалилей Трифонович! —
начала она
с декламацией. — Вас пусть посылают куда угодно, а уж себя
с сыном я спасу. Нет, извините.
Сами можете отправляться куда вам угодно, а я нет. Извините…
— На что тебе было говорить обо мне! на что мешать мое имя! хотел
сам ссориться, ну и ссорься, а
с какой стати мешать меня! Я очень дорожу ее вниманием, что тебе мешать меня! Я ведь не маленький, чтобы за меня заступаться, — частил Помада и
с этих пор
начал избегать встреч
с Розановым.
Как многие люди, старающиеся изолировать себя от прежних знакомств, Николай Степанович раздражался, видя, что прежние знакомые понимают его и
начинают сами от него удаляться и избегать
с ним натянутых отношений.
— Извините меня, я не люблю разговаривать стоя, — произнес Розанов и, севши
с нарочитою бесцеремонностью,
начал: —
Само собою разумеется, и вам, и вашей супруге известно, что здесь, в Петербурге, живет ее сестра, а ваша свояченица Лизавета Егоровна Бахарева.
Странное дело! оттого ли, что честолюбие уже так сильно было в них возбуждено; оттого ли, что в самых глазах необыкновенного наставника было что-то говорящее юноше: вперед! — это слово, производящее такие чудеса над русским человеком, — то ли, другое ли, но юноша
с самого начала искал только трудностей, алча действовать только там, где трудно, где нужно было показать бóльшую силу души.
Клим уже знал, что газетная латынь была слабостью редактора, почти каждую статью его пестрили словечки: ab ovo, о tempora, о mores! dixi, testimonium paupertatis [Ab ovo — букв. «от яйца» —
с самого начала; о tempora, о mores! — о времена, о нравы! dixi — я сказал; testimonium paupertatis — букв. «свидетельство о бедности» (употребляется в значении скудоумия).] и прочее, излюбленное газетчиками.
— Уж хороши здесь молодые люди! Вон у Бочкова три сына: всё собирают мужчин к себе по вечерам, таких же, как сами, пьют да в карты играют. А наутро глаза у всех красные. У Чеченина сын приехал в отпуск и
с самого начала объявил, что ему надо приданое во сто тысяч, а сам хуже Мотьки: маленький, кривоногий и все курит! Нет, нет… Вот Николай Андреич — хорошенький, веселый и добрый, да…
Неточные совпадения
Сам Государев посланный // К народу речь держал, // То руганью попробует // И плечи
с эполетами // Подымет высоко, // То ласкою попробует // И грудь
с крестами царскими // Во все четыре стороны // Повертывать
начнет.
— Теперь посмотрим, братия, // Каков попу покой? //
Начать, признаться, надо бы // Почти
с рожденья
самого, // Как достается грамота // поповскому сынку, // Какой ценой поповичем // Священство покупается, // Да лучше помолчим! //....................... //.......................
С самого вешнего Николы,
с той поры, как
начала входить вода в межень, и вплоть до Ильина дня не выпало ни капли дождя.
Все единодушно соглашались, что крамолу следует вырвать
с корнем и для
начала прежде всего очистить
самих себя.
—
Сам ли ты зловредную оную книгу сочинил? а ежели не
сам, то кто тот заведомый вор и сущий разбойник, который таковое злодейство учинил? и как ты
с тем вором знакомство свел? и от него ли ту книжицу получил? и ежели от него, то зачем, кому следует, о том не объявил, но, забыв совесть, распутству его потакал и подражал? — так
начал Грустилов свой допрос Линкину.