В углу, между соседнею дверью и круглою железною печкою, стояла узкая деревянная кроватка, закрытая стеганым бумажным одеялом; развернутый ломберный стол, на котором валялись книги, листы бумаги, высыпанный на бумагу табак, половина булки и тарелка колотого сахару со сверточком чаю; три стула, одно кресло с засаленной спинкой и ветхая этажерка, на которой опять
были книги, бумаги, картузик табаку, человеческий череп, акушерские щипцы, колба, стеклянный сифон и лакированный пояс с бронзовою пряжкой.
Неточные совпадения
Рядом с этой комнатой
был кабинет смотрителя, из которого можно
было обозревать весь двор и окна классных комнат, а далее, между кабинетом и передней, находился очень просторный покой со множеством
книг, уставленных в высоких шкафах, четыреугольным столом, застланным зеленым сукном и двумя сафьянными оттоманками.
— Женни
будет с вами делиться своим журналом. А я вот
буду просить Николая Степановича еще снабжать Женичку
книгами из его библиотечки. У него много
книг, и он может руководить Женичку, если она захочет заняться одним предметом. Сам я устарел уж, за хлопотами да дрязгами поотстал от современной науки, а Николаю Степановичу за дочку покланяюсь.
— Живи, голубка.
Книги будут, и покой тебе
будет.
Она понимала и отца, и Вязмитинова, и доктора, и условия, в которых так или иначе боролись представлявшиеся ей люди, и осмыслена
была развернутая перед ее окном широкая страница вечной
книги.
— Я тебе, Лиза, привез Марину. Тебе с нею
будет лучше…
Книги твои тоже привез… и
есть тебе какая-то записочка от тетки Агнесы. Куда это я ее сунул?.. Не знаю, что она тебе там пишет.
— «Не для
книги, не для бумажной
книги, а для живой, всемогущей, творческой мысли, для неугасимой жажды света и правды; для них уне
есть человеку погибнути», — говорил ей другой голос.
«Я хотела тебя спросить, зачем ты стала меня чуждаться?» — собиралась
было сказать Гловацкая, обрадованная добрым расположением Лизы, но прежде чем она успела выговорить вопрос, возникший в ее головке, Лиза погасила о подсвечник докуренную папироску и молча опустила глаза в
книгу.
При такой дешевизне, бережливости и ограниченности своих потребностей Вязмитинов умел жить так, что бедность из него не глядела ни в одну прореху. Он
был всегда отлично одет, в квартире у него
было чисто и уютно, всегда он мог выписать себе журнал и несколько
книг, и даже под случай у него можно
было позаимствоваться деньжонками, включительно от трех до двадцати пяти рублей серебром.
Письмо это
было вложено в
книгу, зашитую в холст и переданную через приказчиков Никона Родионовича его московскому поверенному, который должен
был собственноручно вручить эту посылку иностранцу Райнеру, проживающему в доме купчихи Козодавлевой, вблизи Лефортовского дворца.
Молодому Райнеру после смерти матери часто тяжел
был вид опустевшего дома, и он нередко уходил из него на целые дни. С
книгою в руках ложился он на живописный обрыв какой-нибудь скалы и читал, читал или думал, пока усталость сжимала его глаза.
Таков
был Райнер, с которым мы мельком встретились в первой
книге романа и с которым нам не раз еще придется встретиться.
Далее, в углублении комнаты, стояли мягкий полукруглый диван и несколько таких же мягких кресел, обитых зеленым трипом. Перед диваном стоял небольшой ореховый столик с двумя свечами. К стене, выходившей к спальне Рациборского, примыкала длинная оттоманка, на которой свободно могли улечься два человека, ноги к ногам. У четвертой стены, прямо против дивана и орехового столика,
были два шкафа с
книгами и между ними опять тяжелая занавеска из зеленого сукна, ходившая на кольцах по медной проволоке.
Девушка шла довольно скоро, несколько вразвал. В руках у нее
были две
книги, пачка папиросных гильз, стклянка с бесцветной жидкостью.
То она твердо отстаивала то, в чем сама сомневалась; то находила удовольствие оставлять под сомнением то, чему верила; читала много и жаловалась, что все
книги глупы; задумывалась и долго смотрела в пустое поле, смотрела так, что не
было сомнения, как ей жаль кого-то, как ей хотелось бы что-то облегчить, поправить, — и сейчас же на языке насмешка, часто холодная и неприятная, насмешка над чувством и над людьми чувствительными.
Случилось это таким образом: Лиза возвратила Розанову одну
книгу, которую брала у него за несколько времени. Розанов, придя домой, стал перелистывать
книгу и нечаянно нашел в ней листок почтовой бумаги, на котором рукою Бертольди с особенным тщанием
были написаны стишки. Розанов прочел сверху «Рай» и, не видя здесь ничего секретного, стал читать далее...
Словом, решено
было основать тот «общественный дом», в котором Розанов встретил Лизу в начале третьей
книги этого романа.
У дам шел довольно оживленный разговор, в котором не принимала участия только одна Лиза, не покидавшая своей
книги, но у них не
было общего согласия.
Лиза зажгла свечу, надела на нее лежавший на камине темненький бумажный абажурчик и, усевшись в уголке, развернула какую-то
книгу. Она плохо читала. Ее занимала судьба Райнера и вопрос, что он делает и что сделает? А тут эти странные люди! «Что же это такое за подбор странный, — думала Лиза. — Там везде
было черт знает что такое, а это уж совсем из рук вон. Неужто этому нахальству нет никакой меры, и неужто все это делается во имя принципа?»
Далее здесь
были два мягкие кресла с ослабевшими пружинами; стол наподобие письменного; шкаф для платья, комод и этажерка, на которой в беспорядке лежало несколько
книг и две мацерованные человеческие кости.
Письмо это
было, по настоянию Белоярцева, положено обратно в
книгу и возвращено с нею по принадлежности, а о самой истории, сколь она ни представлялась для некоторых возмутительною, положено не разносить из кружка, в котором она случайно сделалась известною.
Илья Иванович иногда возьмет и книгу в руки — ему все равно, какую-нибудь. Он и не подозревал в чтении существенной потребности, а считал его роскошью, таким делом, без которого легко и обойтись можно, так точно, как можно иметь картину на стене, можно и не иметь, можно пойти прогуляться, можно и не пойти: от этого ему все равно, какая бы ни
была книга; он смотрел на нее, как на вещь, назначенную для развлечения, от скуки и от нечего делать.
Неточные совпадения
Была тут также лавочка // С картинами и
книгами, // Офени запасалися // Своим товаром в ней.
«Уйди!..» — вдруг закричала я, // Увидела я дедушку: // В очках, с раскрытой
книгою // Стоял он перед гробиком, // Над Демою читал. // Я старика столетнего // Звала клейменым, каторжным. // Гневна, грозна, кричала я: // «Уйди! убил ты Демушку! //
Будь проклят ты… уйди!..»
Самая
книга"О водворении на земле добродетели"
была не что иное, как свод подобных афоризмов, не указывавших и даже не имевших целью указать на какие-либо практические применения.
Потом остановились на мысли, что
будет произведена повсеместная «выемка», и стали готовиться к ней: прятали
книги, письма, лоскутки бумаги, деньги и даже иконы — одним словом, все, в чем можно
было усмотреть какое-нибудь «оказательство».
— Вам, старички-братики, и
книги в руки! — либерально прибавил он, — какое количество по душе назначите, я наперед согласен! Потому теперь у нас время такое: всякому свое, лишь бы поронцы
были!