Неточные совпадения
Завидя подъезжавший тарантас, Арефьич вскинул
своими старческими глазами, и опять в его
руках запрыгали чулочные прутья; но когда лошадиные головы дерзостно просунулись в самые ворота, старик громко спросил...
— Давно мы не видались, детки, — несколько нараспев произнесла игуменья, положив на колени каждой девушке одну из
своих белых, аристократических
рук.
— Что вы, что вы это, — закрасневшись, лепетала сестра Феоктиста и протянула
руку к только что снятой шапке; но Лиза схватила ее за
руки и, любуясь монахиней, несколько раз крепко ее поцеловала. Женни тоже не отказалась от этого удовольствия и, перегнув к себе стройный стан Феоктисты, обе девушки с восторгом целовали ее
своими свежими устами.
Гловацкая отгадала отцовский голос, вскрикнула, бросилась к этой фигуре и, охватив
своими античными
руками худую шею отца, плакала на его груди теми слезами, которым, по сказанию нашего народа, ангелы божии радуются на небесах. И ни Помада, ни Лиза, безотчетно остановившиеся в молчании при этой сцене, не заметили, как к ним колтыхал ускоренным, но не скорым шагом Бахарев. Он не мог ни слова произнесть от удушья и, не добежав пяти шагов до дочери, сделал над собой отчаянное усилие. Он как-то прохрипел...
Чувствуешь, что правда это все, а рука-то
своя ни за что бы не написала этого.
Смотритель взял Лизу за
руки, ввел ее в залу и познакомил с
своими гостями, причем гости ограничивались одним молчаливым, вежливым поклоном.
Тихой, ровной поступью подошла она к отцу, спокойно поцеловала его
руку и спокойно подставила ему для поцелуя
свой мраморный лоб.
— Ишь, у тебя волосы-то как разбрылялись, — бормотала старуха, поправляя пальцем свободной
руки набежавшие у Лизы на лоб волосы. — Ты поди в
свою комнату да поправься прежде, причешись, а потом и приходи к родительнице, да не фон-бароном, а покорно приди, чувствуя, что ты мать обидела.
Лиза сидела на балконе, положив
свою головку на
руку. Глаза ее были полны слез, но она беспрестанно смаргивала эти слезы и глядела на расстилавшееся за рекою колосистое поле.
На другой же день по приезде Женни он явился под
руку с
своей Лурлеей и отрекомендовал ее как девицу, с которой можно говорить и рассуждать обо всем самой просвещенной девице.
Возьмет Гловацкий педагога тихонько за
руку и ведет к двери, у которой тот проглатывает последние грибки и бежит внушать уравнения с двумя неизвестными, а Женни подает закуску отцу и снова садится под окно к
своему столику.
Дул седовласый Борей, и картина вступала в
свою последнюю смену: пойма блестела белым снегом, деревня резко обозначалась у подгорья, овраг постепенно исчезал под нивелирующею
рукою пушистой зимы, и просвирнины гуси с глупою важностью делали
свой променад через окаменевшую реку.
Лиза повернулась, взглянула на
своего друга, откинулась назад и, протянув обе
руки, радостно воскликнула...
Он вел за
руку свою дочку.
И мужик, плюнув на
руки, снова ковырял вилами; баба, пошевеливая плечами и понявой, шла в сени, а обреченный в лапшу стоик поправлял
свои бурды.
Гость и хозяйка вышли на крыльцо. Доктор взял у садовника повод
своей лошади и протянул
руку Лизе.
— Хотите, я вас провожу до околицы? — спросила Лиза, кладя
свою ручку в протянутую ей
руку доктора.
Бахарев горячо принял к сердцу горе
своего приятеля. Он сперва полетел к нему, дергал усами, дымил без пощады, разводил врозь
руки и говорил...
От полотняной сорочки и батистовой кофты до скромного жаконетного платья и шелковой мантильи на ней все было сшито ее собственными
руками. Лиза с жадностью училась работать у Неонилы Семеновны и работала,
рук не покладывая и ни в чем уже не уступая
своей учительнице.
Ни Лиза, ни приезжая дама не сочли нужным раскланяться. Дама, усевшись, тотчас опустила
свою голову на
руку, а Лиза спокойно взглянула на нее при ее входе и снова принялась за иголку.
Кроме дьякона и Лизы, все почувствовали себя очень неловко при входе Зарницына, который в передней успел мимоходом спросить о госте, но, нимало не стесняясь
своей подчиненностью, бойко подошел к Женни, потом пожал
руку Лизе и, наконец, изящно и развязно поклонился Сафьяносу.
Сафьянос хотел принять начальственный вид, даже думал потянуть назад
свою пухлую греческую
руку, но эту
руку Зарницын уже успел пожать, а в начальственную форму лицо Сафьяноса никак не складывалось по милости двух роз, любезно поздоровавшихся с учителем.
А зоологический Розанов машинально наливал себе пятый стакан хересу и молча сидел, держа на
руках свою отяжелевшую голову.
А дело было в том, что всеми позабытый штабс-капитан Давыдовский восьмой год преспокойно валялся без
рук и ног в параличе и любовался, как полнела и добрела во всю мочь его грозная половина, с утра до ночи курившая трубку с длинным черешневым чубуком и кропотавшаяся на семнадцатилетнюю девочку Липку, имевшую нарочитую склонность к истреблению зажигательных спичек, которые вдова Давыдовская имела другую слабость тщательно хранить на
своем образнике как некую особенную драгоценность или святыню.
Пастор взял сына на
руки, прижал его к
своей груди и, обернув дитя задом к выступившим из полувзвода вперед десяти гренадерам, сказал...
Старик Райнер все слушал молча, положив на
руки свою серебристую голову. Кончилась огненная, живая речь, приправленная всеми едкими остротами красивого и горячего ума. Рассказчик сел в сильном волнении и опустил голову. Старый Райнер все не сводил с него глаз, и оба они долго молчали. Из-за гор показался серый утренний свет и стал наполнять незатейливый кабинет Райнера, а собеседники всё сидели молча и далеко носились
своими думами. Наконец Райнер приподнялся, вздохнул и сказал ломаным русским языком...
Райнер все стоял, прислонясь к столу и скрестя на груди
свои сильные
руки; студент и Барилочка сидели молча, и только один Арапов спорил с Ярошиньским.
Прошло более часа, как загадочный человек сделал последнее домашнее распоряжение, а он все ходил по комнате, опустив на грудь
свою умную голову и смотря на схваченные спереди кисти белых
рук.
— Это все, что я видел? — спросил незнакомец, продолжая ходить и смотреть на
свои опущенные к коленям
руки.
Он сидел, как куколка, не прислоняясь к стенке, но выдвигаясь вперед, — образец мужской скромности,
своего рода московской изящности и благовоспитанности; гладко вычищенную шляпочку он держал на коленях, а на ее полях держал
свои правильные
руки в туго натянутых лайковых перчатках.
Она сердечно обрадовалась, с радушием встала, потрясла ему
руку и усадила в
свой кружок.
По гостиной с таинственным, мрачным видом проходил Арапов. Он не дал первого, обычного приветствия хозяйке, но проходил, пожимая
руки всем по ряду и не смотря на тех, кого удостоивал
своего рукопожатия. К маркизе он тоже отнесся с рядовым приветствием, но что-то ей буркнул такое, что она, эффектно улыбнувшись, сказала...
Брюхачев стоял за женою и по временам целовал ее ручки, а Белоярцев, стоя рядом с Брюхачевым, не целовал
рук его жены, но далеко запускал
свои черные глаза под ажурную косынку, закрывавшую трепещущие, еще почти девственные груди Марьи Маревны, Киперской королевы. Сахаров все старался залепить вырванный попугаем клочок сапога, в то время как Завулонов, ударяя себя в грудь, говорил ему...
В уголке стоял худенький, маленький человек с белокурою головою и жиденькой бородкой. Длинный сюртук висел на нем, как на вешалке, маленькие его голубые глазки, сверкающие фантастическим воодушевлением, были постоянно подняты к небу, а
руки сложены крестом на груди, из которой с певучим рыданием летел плач Иосифа, едущего на верблюдах в неволю и видящего гроб
своей матери среди пустыни, покинутой их родом.
Розанов хотел побывать у Андрияна Николаева в конторе между
своими утренними визитациями и обедом. Обойдя отделение и вымыв
руки, он зашел домой, чтобы переменить платье и ехать к Введению, что в Барашах, но отворив
свою дверь, изумился. На крайнем стульце его приемной комнаты сидел бахаревский казачок Гриша.
Она играла, что у нас называется, «с чувством», т. е. значит играла не про господ, а про
свой расход, играла, как играют девицы, которым не дано ни музыкальной
руки, ни музыкального уха и игра которых отличается чувством оскорбительной дерзости перевирать великие творения, не видя ни в пасторальной симфонии Бетховена, ни в великой оратории Гайдна ничего, кроме значков, написанных на чистой бумаге.
Она помещалась в узеньком, но довольно глубоком погребке, какие московское купечество весьма часто устраивает в отдаленных комнатах
своих домов для хранения вин, мариновки, варенья и прочих вещей, до которых не положено касаться наемной
руке, а за которыми ходит сама хозяйка, или ее дочь, или свояченица, или падчерица.
По выходе Персиянцева Розанов, сидя на корточках, опустил
руки на колени и тяжело задумался. В погреб уже более часа долетали рулады, которые вырабатывал носом и горлом сонный Персиянцев; приготовленные бумажки стали вянуть и с уголков закручиваться; стеариновая свечка стала много ниже ростом, а Розанов все находился в
своем столбняковом состоянии.
— Ггггааа! и такие люди были у меня! И я в моем доме принимала таких людей! — вопила маркиза, закрывая
рукою свой лоб. — Где Оничка?
Нужно быть хорошим художником, чтобы передать благородное и полное, едва ли не преимущественно нашей русской женщине свойственное выражение лица Лизы, когда она, сидя у окна, принимала из
рук Помады одну за друг гой ничтожные вещицы, которые он вез как некое бесценное сокровище, хранил их паче зеницы ока и теперь ликовал нетерпеливо, принося их в дар
своему кумиру.
Потом ему представлялась несчастная, разбитая Полинька с ее разбитым голосом и мягкими
руками; потом ее медно-красный муж с циничными, дерзкими манерами и жестокостью; потом
свой собственный ребенок и, наконец, жена.
Напились чаю и пошли, разбившись на две группы. Белоярцев шел с Бычковым, Лизой, Бертольди, Калистратовой и Незабитовским. Вторая группа шла, окружая Стешу, которая едва могла тащить
свой живот и сонного полугодового ребенка. Дитятю у нее взяли; Розанов и Помада несли его на
руках попеременно, а маркиз колтыхал рядом с переваливающейся уточкою Стешею и внимательно рассматривал ее лицо
своими утомляющими круглыми глазами.
И Розанов и Калистратова почти ничего не говорили во всю дорогу. Только у
своей калитки Калистратова, пожав
руку Розанову, сказала...
— Не вам одним так, — отвечала
своим разбитым голоском Калистратова, дружески пожав его
руку, и Розанов потянулся по пустым улицам Сокольников на
свою квартиру.
Розанов сидит, обхватив
руками свои колени и уткнув в них
свой подбородок, а Полинька, прислоня к щечке палец и облокотясь
рукою на брошенное на траве розановское пальто.
— Что ж в кафедре? На кафедре всякий
свое дело делает, а я тут под
рукой институтец заведу. Тут просвещенные монголы мне в этом деле помогают.
— И слышать не хочу, — махнув
рукой, крикнул Бахарев и ушел в
свою комнату.
— Дай сюда образ! — крикнул, сорвавшись с места, Егор Николаевич. — Дай я благословлю Лизавету Егоровну, — и, выдернув из
рук старухи икону, он поднял ее над
своею головой против Лизы и сказал...
В доме начался ад. Людей разослали за докторами. Ольга Сергеевна то выла, то обмирала, то целовала мужнины
руки, согревая их
своим дыханием. Остальные все зауряд потеряли головы и суетились. По дому только слышалось: «барина в гостиной паралич ударил», «переставляется барин».
Он понял
свой промах только тогда, когда Лиза, вместо того чтобы пожать протянутую ей Белоярцевым в знак примирения
руку, холодно ответила...