Неточные совпадения
У нее были
друзья всякие: были
друзья, которые ей льстили; были
друзья, которые ее злили, как кошку; были
друзья, которые считали ее набитою дурою и сумасшедшею; но зато у нее был один истинный
друг, имевший все нужные свойства, чтобы
назваться истинным
другом.
Конечно, не всякий может похвалиться, что он имел в жизни такого
друга, каким была для маркизы Рогнеда Романовна, но маркиза была еще счастливее. Ей казалось, что у нее очень много людей, которые ее нежно любят и готовы за нею на край света. Положим, что маркиза в этом случае очень сильно ошибалась, но тем не менее она все-таки была очень счастлива, заблуждаясь таким приятным образом. Это сильно поддерживало ее духовные силы и давало ей то, что в Москве
называется «форсом».
— Слышите: стомаха — то, это желудок
называется, а не то, что мы думали. А мы совсем ведь что
другое думали, — пояснила она, обратясь к Розанову.
Неточные совпадения
Праздников два: один весною, немедленно после таянья снегов,
называется Праздником Неуклонности и служит приготовлением к предстоящим бедствиям;
другой — осенью,
называется Праздником Предержащих Властей и посвящается воспоминаниям о бедствиях, уже испытанных.
Он чувствовал, что если б они оба не притворялись, а говорили то, что
называется говорить по душе, т. е. только то, что они точно думают и чувствуют, то они только бы смотрели в глаза
друг другу, и Константин только бы говорил: «ты умрешь, ты умрешь, ты умрешь!» ― а Николай только бы отвечал: «знаю, что умру; но боюсь, боюсь, боюсь!» И больше бы ничего они не говорили, если бы говорили только по душе.
Надобно сказать, что в числе
друзей Андрея Ивановича попалось два человека, которые были то, что
называется огорченные люди.
Владимирские пастухи-рожечники, с аскетическими лицами святых и глазами хищных птиц, превосходно играли на рожках русские песни, а на
другой эстраде, против военно-морского павильона, чернобородый красавец Главач дирижировал струнным инструментам своего оркестра странную пьесу, которая
называлась в программе «Музыкой небесных сфер». Эту пьесу Главач играл раза по три в день, публика очень любила ее, а люди пытливого ума бегали в павильон слушать, как тихая музыка звучит в стальном жерле длинной пушки.
«Увяз, любезный
друг, по уши увяз, — думал Обломов, провожая его глазами. — И слеп, и глух, и нем для всего остального в мире. А выйдет в люди, будет со временем ворочать делами и чинов нахватает… У нас это
называется тоже карьерой! А как мало тут человека-то нужно: ума его, воли, чувства — зачем это? Роскошь! И проживет свой век, и не пошевелится в нем многое, многое… А между тем работает с двенадцати до пяти в канцелярии, с восьми до двенадцати дома — несчастный!»