Неточные совпадения
— Да ведь как всегда: не разбудишь ее. Побуди поди, красавица моя, —
добавила старуха, размещая по тарантасу подушки и узелки
с узелочками.
— Славная какая! — произнесла она, отодвинув от себя Гловацкую, и, держа ее за плечи, любовалась девушкою
с упоением артиста. — Точно мать покойница: хороша; когда б и сердце тебе Бог дал материно, —
добавила она, насмотревшись на Женни, и протянула руку стоявшему перед ней без шапки Никитушке.
— А как же! Он сюда за мною должен заехать: ведь искусанные волком не ждут, а завтра к обеду назад и сейчас ехать
с исправником. Вот вам и жизнь, и естественные, и всякие другие науки, —
добавил он, глядя на Лизу. — Что и знал-то когда-нибудь, и то все успел семь раз позабыть.
— Маме лучше, она успокоилась и
с семи часов заснула. Здравствуйте, Женни! —
добавила Зина, обращаясь к Гловацкой и протягивая ей руку. — Здравствуй, Лиза.
— Ну, однако, это уж надоело. Знайте же, что мне все равно не только то, что скажут обо мне ваши знакомые, но даже и все то, что
с этой минуты станете обо мне думать сами вы, и моя мать, и мой отец. Прощай, Женни, —
добавила она и шибко взбежала по ступеням крыльца.
— Хорошо-с, — сказал Вязмитинов, — теперь пора в классы, —
добавил он, взглянув на часы.
— И
с ветром, —
добавляли другие.
— Этакая аларма, право! — произнесла старуха, направляясь к двери, и, вздохнув,
добавила: — наслал же господь на такого простодушного барина да этакого — прости господи — черта
с рогами.
Sous-lieutenant достал из кармана четвертушку бумаги и прочел приговор, по которому пастор Губерт Райнер за возмутительное неповиновение был осужден на расстреляние, — «а в пример прочим, —
добавил sous-lieutenant своим французско-страсбургским наречием, —
с этим горным козлом мы расстреляем и его козленка. Капрал! привяжите их к столбу».
— Студент Каетан Слободзиньский
с Волыня, — рекомендовал Розанову Рациборский, — капитан Тарас Никитич Барилочка, — продолжал он, указывая на огромного офицера, — иностранец Вильгельм Райнер и мой дядя, старый офицер бывших польских войск, Владислав Фомич Ярошиньский.
С последним и вы, Арапов, незнакомы: позвольте вас познакомить, —
добавил Рациборский и тотчас же пояснил: — Мой дядя соскучился обо мне, не вытерпел, пока я возьму отпуск, и вчера приехал на короткое время в Москву, чтобы повидаться со мною.
— Со to za nazwisko ciekawe? Powiedz mnie, Kaziu, proszę ciebie, — произнес удивленный старик, обращаясь к племяннику. — Со to jest takiego: chyba juz doprawdy wy i z diablami tutaj poznajomiliscie? [Что это за любопытное имя? Скажи мне, Казя, прошу тебя… Что это значит: неужели вы здесь в самом деле и
с чертями спознались? (польск.)] —
добавил он, смеючись.
— Что! что! Этих мыслей мы не понимаем? — закричал Бычков, давно уже оравший во всю глотку. — Это мысль наша родная; мы
с ней родились; ее сосали в материнском молоке. У нас правда по закону свята, принесли ту правду наши деды через три реки на нашу землю. Еще Гагстгаузен это видел в нашем народе. Вы думаете там, в Польше, что он нам образец?.. Он нам тьфу! — Бычков плюнул и
добавил: — вот что это он нам теперь значит.
— Все это эффекты, и ничего более. Да вот присмотритесь, сами увидите, —
добавил он и, закрыв глаза, задремал в кресле в то самое время, когда Рациборский подал Кракувке второй стакан воды
с морсом.
— Богато, одно слово богато; честь мужу сему. Мне эти все штучки исправно доставляют, —
добавил он
с значительной улыбкой. — Приятель есть военный офицер, шкипером в морской флотилии служит: все через него имеем.
— Егор Николаевич, мы еще
с Лизой квартирку нашли, — произнесла, входя в шляпке, Ольга Сергеевна и, увидев Розанова, тотчас
добавила: — Ах, Дмитрий Петрович! Вот сюрприз-то! Ну, как вы? что
с вами?
— Что будет через эти два дня… Боже мой!.. А я вас познакомлю
с одной замечательной девушкой. В ней виден положительный талант и чувство, —
добавила маркиза, вставая и впадая в свою обычную колею.
— Разговаривать более нечего; господин Розанов враг наш и человек, достойный всякого презрения. Господин Розанов! —
добавил он, обратясь к нему, — вы человек,
с которым мы отныне не желаем иметь ничего общего.
— Из разных мест, братец; здравствуйте, Полина Петровна, —
добавил он, снимая свой неизменный блин
с голубым околышем, и сейчас же продолжал: — взопрел, братец, как лошадь; такой узлище тяжелый, чтоб его черт взял совсем.
— Как его остановить? Я уж пробовала это, —
добавила, помолчав, Лиза. — Человек без воли и характера: ничего
с ним не сделаешь.
— Нет, я не обижаюсь, а только я после этого не хочу
с ним быть в компании, если он дерется, — отвечал душенька штатский. — Согласитесь, это не всякому же может быть приятно, —
добавил он и решительно отправился к выходу.
— А если не станете поднимать платков, так не будете бросать, что ли? — весело отвечала Ступина. — Хороши вы все, господа, пока не наигрались женщиной! А там и
с глаз долой, по первому капризу. — Нет, уж кланяйтесь же по крайней мере; хоть платки поднимайте, —
добавила она, рассмеявшись, — больше
с вас взять нечего.
— А наши личные отношения
с вами, monsieur Белоярцев, —
добавила она, — пусть останутся прежние: нам
с вами говорить не о чем.
— Мы ведь в людях не нуждаемся, — сказал он
с снисходительной улыбкой и, тотчас же приняв тон благородно негодующий,
добавил: — а это нас подвели эти благородные русские друзья Польши.
— Не надо, — тихо процедил сквозь зубы Помада и попробовал приподняться на локоть, но тотчас же закусил губы и остался в прежнем положении. — Не могу, — сказал он и через две минуты
с усилием
добавил: — вот где мы встретились
с вами, Райнер! Ну, я при вас умру.
Неточные совпадения
«Честолюбие? Серпуховской? Свет? Двор?» Ни на чем он не мог остановиться. Всё это имело смысл прежде, но теперь ничего этого уже не было. Он встал
с дивана, снял сюртук, выпустил ремень и, открыв мохнатую грудь, чтобы дышать свободнее, прошелся по комнате. «Так сходят
с ума, — повторил он, — и так стреляются… чтобы не было стыдно»,
добавил он медленно.
— В сумасшедший дом и попал, на три месяца, —
добавила его супруга, ласково вложив в протянутую ладонь еще конфету, а оратор продолжал
с великим жаром, все чаще отирая шапкой потное, но не краснеющее лицо:
— Он — в Нижнем, под надзором. Я же
с ним все время переписывался. Замечательный человек Степан, — вдумчиво сказал он, намазывая хлеб маслом. И, помолчав,
добавил:
— Да, это… другой тон!
С этим необходимо бороться. — И, грозя розовым кулачком
с рубином на одном пальце, он
добавил: — Но прежде всего нужно, чтоб Дума не раздражала государя.
— Не заметил я гнева, — виновато ответил Харламов, уже неприкрыто издеваясь, и
добавил: — Просто — забавляются люди
с разрешения начальства.