Этого письма уже не с кем было отправить сию же минуту, потому что все люди были в разгоне, и Глафира, поручив его отнести оставшемуся единственному слуге, уехала в приведенной ей извозчичьей карете, меж тем как вслед за ее отъездом пошли звонок за звонком, и один за
другим появились: Бодростин, Горданов, Ропшин и наконец даже Кишенский. Все они были довольно разнообразно смущены неожиданным и внезапным прибытием Глафиры и суетились и метались по квартире.
Потные, измученные скакавшие лошади, провожаемые конюхами, уводились домой, и одна зa
другой появлялись новые к предстоящей скачке, свежие, большею частию английские лошади, в капорах, со своими поддернутыми животами,похожие на странных огромных птиц.
Люди появлялись, исчезали, точно проваливаясь в ямы, и снова выскакивали. Чаще
других появлялся Брагин. Он опустился, завял, смотрел на Самгина жалобным, осуждающим взглядом и вопросительно говорил:
Темные силуэты кустов и бурелом, нанесенный бог знает откуда водою, один за
другим появлялись из темноты и бесшумно, словно привидения, проходили, скрываясь снова за поворотом протоки.
Неточные совпадения
Другого градоначальника я знал весьма тощего, который тоже не имел успеха, потому что едва
появился в своем городе, как сразу же был прозван от обывателей одною из тощих фараоновых коров, и затем уж ни одно из его распоряжений действительной силы иметь не могло.
В соседней бильярдной слышались удары шаров, говор и смех. Из входной двери
появились два офицера: один молоденький, с слабым, тонким лицом, недавно поступивший из Пажеского корпуса в их полк;
другой пухлый, старый офицер с браслетом на руке и заплывшими маленькими глазами.
Окончивши рассматриванье этой книги, Чичиков вытащил уже было и
другую в том же роде, как вдруг
появился полковник Кошкарев, с сияющим видом и бумагою.
Еще падет обвинение на автора со стороны так называемых патриотов, которые спокойно сидят себе по углам и занимаются совершенно посторонними делами, накопляют себе капитальцы, устроивая судьбу свою на счет
других; но как только случится что-нибудь, по мненью их, оскорбительное для отечества,
появится какая-нибудь книга, в которой скажется иногда горькая правда, они выбегут со всех углов, как пауки, увидевшие, что запуталась в паутину муха, и подымут вдруг крики: «Да хорошо ли выводить это на свет, провозглашать об этом?
Шутить он не любил и двумя городами разом хотел заткнуть глотку всем
другим портным, так, чтобы впредь никто не
появился с такими городами, а пусть себе пишет из какого-нибудь «Карлсеру» или «Копенгара».