— Нет. Из-под беспрерывной к вам ненависти, искренней и самой полной, каждое мгновение сверкает любовь и… безумие… самая искренняя и
безмерная любовь и — безумие! Напротив, из-за любви, которую она ко мне чувствует, тоже искренно, каждое мгновение сверкает ненависть, — самая великая! Я бы никогда не мог вообразить прежде все эти… метаморфозы.
Князь Мышкин говорит Рогожину: «Твою любовь от злости не отличишь». И Маврикий Николаевич говорит Ставрогину про Лизу: «Из-под беспрерывной к вам ненависти, искренней и самой полной, каждое мгновение сверкает самая искренняя
безмерная любовь и — безумие! Напротив, из-за любви, которую она ко мне чувствует, тоже искренно, каждое мгновение сверкает ненависть — самая великая!»
«Это уж слишком, — говорит она, — впрочем, ведь это вы, вы», и заключает письмо словами: «Все мешают, обнимаю вас, мой ангел, со всею истинной,
безмерной любовью.
Неточные совпадения
Опасность, риск, власть природы, свет далекой страны, чудесная неизвестность, мелькающая
любовь, цветущая свиданием и разлукой; увлекательное кипение встреч, лиц, событий;
безмерное разнообразие жизни, между тем как высоко в небе то Южный Крест, то Медведица, и все материки — в зорких глазах, хотя твоя каюта полна непокидающей родины с ее книгами, картинами, письмами и сухими цветами, обвитыми шелковистым локоном в замшевой ладанке на твердой груди.
Две бездны в душе человека: глухое ничто, адское подполье, и Божье небо, запечатлевшее образ Господен. Ведома ему боль бессилия, бездарности: стыдясь нищеты своей, брезгливо изнемогает он в завистливом и душном подполье. Но
любовь спасающая дает крылья гениальности, она научает стать бедняком Божьим, забыть свое я, зато постигнуть
безмерную одаренность травки, воробья, каждого творения Божия. Она научает всему радоваться как дитя, благодарить как сын.
В том, что небытие, ничто, сделалось материей бытия, было вызвано к жизни, сказалась самоотверженная
любовь Божия и
безмерное божественное смирение; в этом же проявилась и
безмерная мудрость, и всемогущество Божие, создающее мир из ничего.
Творение есть поэтому и акт
безмерного смирения Абсолютного, которое совлекается актуальности своей: любовь-смирение, эта предельная и универсальная добродетель христианства, есть и онтологическая основа творения. Давая в себе место миру с его относительностью, Абсолютное в
любви своей смиряется пред тварью, — воистину неисследимы глубины божественной любви-смирения!
Тогда жизнь их станет нестерпимо трагичной, и
безмерная свобода их возжаждет бога, затоскует по
любви в боге.