Неточные совпадения
Бенни познакомился с покойным Александром Ивановичем Герценом (Искандером), с Бакуниным, с Огаревым, с возвратившимся после на родину и писавшим свои покаяния эмигрантом Василием Ивановичем Кельсиевым и со многими другими
революционными людьми, группировавшимися в то
время в Лондоне вокруг Герцена.
Русская литература в то
время Бенни нимало не интересовала, а его
революционные идеи в Москве не встречали никакой поддержки.
Поляки Артура Бенни никогда шпионом русским не считали, и если в истории Бенни некоторое
время было что-нибудь способное вводить в заблуждение насчет его личности, то это у более основательных людей было подозрение, не следует ли видеть в самом Бенни — сыне томашовского пастора из Царства Польского — подосланного в Россию эмиссара польского
революционного комитета?
Неточные совпадения
Но в том-то именно и заключалась доброкачественность наших предков, что как ни потрясло их описанное выше зрелище, они не увлеклись ни модными в то
время революционными идеями, ни соблазнами, представляемыми анархией, но остались верными начальстволюбию и только слегка позволили себе пособолезновать и попенять на своего более чем странного градоначальника.
Он прочел руководящую статью, в которой объяснялось, что в наше
время совершенно напрасно поднимается вопль о том, будто бы радикализм угрожает поглотить все консервативные элементы и будто бы правительство обязано принять меры для подавления
революционной гидры, что, напротив, «по нашему мнению, опасность лежит не в мнимой
революционной гидре, а в упорстве традиционности, тормозящей прогресс», и т. д.
У нас все в голове
времена вечеров барона Гольбаха и первого представления «Фигаро», когда вся аристократия Парижа стояла дни целые, делая хвост, и модные дамы без обеда ели сухие бриошки, чтоб добиться места и увидать
революционную пьесу, которую через месяц будут давать в Версале (граф Прованский, то есть будущий Людовик XVIII, в роли Фигаро, Мария-Антуанетта — в роли Сусанны!).
Славное было
время, события неслись быстро. Едва худощавая фигура Карла Х успела скрыться за туманами Голируда, Бельгия вспыхнула, трон короля-гражданина качался, какое-то горячее,
революционное дуновение началось в прениях, в литературе. Романы, драмы, поэмы — все снова сделалось пропагандой, борьбой.
Атмосфера была напряженная, как и вообще в
революционной советской России того
времени.