Ребята пошли искать Настю, и Костик злой-презлой пошел с ними, поклявшись дать Настасье здоровую катку за сделанную для нее тревогу. Но Насти не нашли ни ночью, ни завтра утром и ни завтра вечером.
Неточные совпадения
— Нет, не будет этого.
Иди куда хочешь с своими
ребятами, только не ходите ко мне, не кладите на меня
славы понапрасно. Не ходите, а то в избе спать стану.
Был Настин черед стряпаться, но она ходила домой нижней дорогой, а не рубежом. На другое утро
ребята, ведя раненько коней из ночного, видели, что Степан
шел с рубежа домой, и спросили его: «Что, дядя Степан, рано поднялся?» Но Степан им ничего не отвечал и шибко
шел своей дорогой. Рубашка на нем была мокра от росы, а свита была связана кушаком. Он забыл ее развязать, дрожа целую ночь в ожидании Насти.
—
Пойдем, — сказал Степан, — а то
ребята из ночного поедут, увидят нас.
В верхней Гостомле, куда была выдана замуж Настя, поставили на выгоне сельскую расправу. Был на трех заседаниях в расправе. На одном из этих заседаний молоденькую бабочку секли за непочтение к мужу и за прочие грешки. Бабочка просила, чтоб ее мужиками не секли: «Стыдно, — говорит, — мне перед мужиками; велите бабам меня наказать». Старшина, и добросовестные, и народ присутствовавший долго над этим смеялись. «Иди-ка,
иди. Засыпьте ей два десятка, да ловких!» — заказывал старшина
ребятам.
— Сейчас пройдет… — прошипел Пантелей, садясь. — Потише стало…
Ребята пошли по избам, а двое при лошадях остались… Ребята-то… Нельзя… Уведут лошадей… Вот посижу маленько и пойду на смену… Нельзя, уведут…
Не утай, скажи, касатка моя, ластушка, // Ты чего, моя касатушка, спужалася? // Отчего ты в могилушку сряжалася? // Знаешь, того ты спужалася, моя ластушка, // Что ноне годочки пошли все слезóвые, // Молодые людушки пошли все обманные, // Холосты
ребята пошли нонь бессовестные…
Неточные совпадения
А день сегодня праздничный, // Куда пропал народ?..» //
Идут селом — на улице // Одни
ребята малые, // В домах — старухи старые, // А то и вовсе заперты // Калитки на замок.
Чу! конь стучит копытами, // Чу, сбруя золоченая // Звенит… еще беда! //
Ребята испугалися, // По избам разбежалися, // У окон заметалися // Старухи, старики. // Бежит деревней староста, // Стучит в окошки палочкой. // Бежит в поля, луга. // Собрал народ:
идут — кряхтят! // Беда! Господь прогневался, // Наслал гостей непрошеных, // Неправедных судей! // Знать, деньги издержалися, // Сапожки притопталися, // Знать, голод разобрал!..
Что шаг, то натыкалися // Крестьяне на диковину: // Особая и странная // Работа всюду
шла. // Один дворовый мучился // У двери: ручки медные // Отвинчивал; другой // Нес изразцы какие-то. // «Наковырял, Егорушка?» — // Окликнули с пруда. // В саду
ребята яблоню // Качали. — Мало, дяденька! // Теперь они осталися // Уж только наверху, // А было их до пропасти!
— Ну,
ребята, держись! — сказал Тит и почти рысью
пошел передом.
Катавасов, войдя в свой вагон, невольно кривя душой, рассказал Сергею Ивановичу свои наблюдения над добровольцами, из которых оказывалось, что они были отличные
ребята. На большой станции в городе опять пение и крики встретили добровольцев, опять явились с кружками сборщицы и сборщики, и губернские дамы поднесли букеты добровольцам и
пошли за ними в буфет; но всё это было уже гораздо слабее и меньше, чем в Москве.