А я ей все по порядку рассказываю, хвалю его, знаешь, ей,
как ни быть лучше: хотя, говорю, и в летах, но мужчина видный, полный, белье, говорю, тонкое носит, в очках, сказываю, золотых; а она вся так и трясется.
Неточные совпадения
И попробовали бы вы после этого Домне Платоновне возражать! Нет, уж
какой вы там
ни будьте диалектик, а уж Домна Платоновна вас все-таки переспорит; ничем ее не убедите. Одно разве: приказали бы ее вывести; ну, тогда другое дело, а то непременно переспорит.
Главное дело, что Домна Платоновна
была художница — увлекалась своими произведениями. Хотя она рассказывала, что все это она трудится из-за хлеба насущного, но все-таки это
было несправедливо. Домна Платоновна любила свое дело
как артистка: скомпоновать, собрать, состряпать и полюбоваться делами рук своих — вот что
было главное, и за этим просматривались и деньги, и всякие другие выгоды, которых особа более реалистическая
ни за что бы не просмотрела.
Впала в свою колею Домна Платоновна ненароком. Сначала она смиренно таскала свои кружева и вовсе не помышляла о сопряжении с этим промыслом
каких бы то
ни было других занятий: но столица волшебная преобразила нелепую мценскую бабу в того тонкого фактотума,
каким я зазнал драгоценную Домну Платоновну.
Пошло это у нее так, что не проникнуть куда бы то
ни было Домне Платоновне
было даже невозможно: всегда у нее на рученьке вышитый саквояж с кружевами, сама она в новеньком шелковом капоте; на шее кружевной воротничок с большими городками, на плечах голубая французская шаль с белою каймою; в свободной руке белый,
как кипень, голландский платочек, а на голове либо фиолетовая, либо серизовая гроденаплевая повязочка, ну, одним словом, прелесть дама.
К тому же и обращение у Домны Платоновны
было тонкое.
Ни за что, бывало, она в гостиной не скажет,
как другие, что «
была, дескать, я во всенародной бане», а выразится, что «имела я, сударь, счастие вчера
быть в бестелесном маскараде»; о беременной женщине
ни за что не брякнет,
как другие, что она, дескать, беременна, а скажет: «она в своем марьяжном интересе», и тому подобное.
— Скажи ты мне, — говорила она, — что это такое значит: знаю ведь я, что наши орловцы первые на всем свете воры и мошенники; ну, а все
какой ты
ни будь шельма из своего места,
будь ты хуже турки Испулатки лупоглазого, а я его не брошу и
ни на
какого самого честного из другой губернии променять не согласна?
И поверить можно, потому и отец у них, и все мужчины в семье, все
как есть на дурах женаты, и у этого-то тоже жена дурища — всё, когда
ни приди, сидит да печатаные пряники
ест.
Рассказывает мне все,
как он
был и
как ни с чем назад пошел.
— Тут же таки. На другой день уж всю это свою козью прыть показала. На другой день я, по обнаковению, в свое время встала, сама поставила самовар и села к чаю около ее постели в каморочке, да и говорю: «Иди же, — говорю, — Леканида Петровна, умывайся да богу молись, чай пора
пить». Она,
ни слова не говоря, вскочила и, гляжу, у нее из кармана какая-то бумажка выпала. Нагинаюсь я к этой бумажке, чтоб поднять ее, а она вдруг сама,
как ястреб, на нее бросается.
«А! — говорю, — гадкая я женщина? Я гадкая, да я с чужими мужьями романсов не провождаю.
Какая я
ни на
есть, да такого не делала, чтоб и папеньку, и сыночка одними прелестями-то своими прельщать! Извольте, — говорю, — сударыня, вам вашего друга, уж вполне, — говорю, — друг».
— Да, эту историю уж точно что стоит рассказать.
Как он только называется?..
есть тут землемер… Кумовеев
ни то Макавеев, в седьмой роте в Измайловском он жил.
Любви у нас с ним большой не
было, и согласья столько же, потому оба мы собрались с ним воители, да и нельзя
было с ним не воевать, потому, бывало,
как ты его
ни голубь, а он все на тебя тетерится, однако жили не разводились и восемь лет прожили.
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (
Ест.)Боже мой,
какой суп! (Продолжает
есть.)Я думаю, еще
ни один человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай,
какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
Купцы. Ей-богу! такого никто не запомнит городничего. Так все и припрятываешь в лавке, когда его завидишь. То
есть, не то уж говоря, чтоб
какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив такой, что лет уже по семи лежит в бочке, что у меня сиделец не
будет есть, а он целую горсть туда запустит. Именины его бывают на Антона, и уж, кажись, всего нанесешь,
ни в чем не нуждается; нет, ему еще подавай: говорит, и на Онуфрия его именины. Что делать? и на Онуфрия несешь.
Анна Андреевна. Ну вот, уж целый час дожидаемся, а все ты с своим глупым жеманством: совершенно оделась, нет, еще нужно копаться…
Было бы не слушать ее вовсе. Экая досада!
как нарочно,
ни души!
как будто бы вымерло все.
Городничий. Чш! (Закрывает ему рот.)Эк
как каркнула ворона! (Дразнит его.)
Был по приказанию!
Как из бочки, так рычит. (К Осипу.)Ну, друг, ты ступай приготовляй там, что нужно для барина. Все, что
ни есть в долге, требуй.
И тут настала каторга // Корёжскому крестьянину — // До нитки разорил! // А драл…
как сам Шалашников! // Да тот
был прост; накинется // Со всей воинской силою, // Подумаешь: убьет! // А деньги сунь, отвалится, //
Ни дать
ни взять раздувшийся // В собачьем ухе клещ. // У немца — хватка мертвая: // Пока не пустит по миру, // Не отойдя сосет!