Перемежавшаяся по дороге из Менцена пыль, которую установили было на ней шедшие мимо русские полки, снова поднялась, и сердце Розы
сказало глазам ее, что едет тот, кому предалось оно с простодушием, свойственным пастушке альпийской, и страстию, редкою в ее лета. Как она любила его! Для него швейцарка могла забыть свои горы, отца и долг свой.
Неточные совпадения
Однако ж дело не в том: через десять человек Великий Алексеевич посмотрел на меня своими быстрыми черными
глазами, врезавшимися в моем сердце, как будто хотел
сказать: вот этот человек знал бы, как меня приветствовать!
— Вы говорили, — возразила служанка с подобострастием, утирая передником слезу, выкатившуюся из
глаз ее, — вам угодно было
сказать, что нам должно отсюда… — Далее не могла она говорить и закрыла
глаза передником.
От новобрачной скрыли ужасную тайну. Только при расставании с мужем она заметила в словах его и во всех движениях что-то необыкновенное. Разлука их должна быть часовая, как ей
сказали; а между тем
глаза его были мокры, когда он прощался с нею и ее воспитателем. Этого никогда с ним не бывало; это недаром! Еще сильнее возродились ее подозрения, когда Вульф, поцеловав ее в лоб,
сказал с особенным чувством...
Тут Владимир, закрыв
глаза руками, опять горько заплакал; но немного погодя встрепенулся и
сказал Мурзенке...
Чернец скоро оправился, принял на себя вид доброжелательства, сделал Владимиру знак рукою, чтобы он молчал, и, возведя
глаза к небу,
сказал потихоньку...
Протопоп кропил путь святою водой; золото парчовых одежд начало переливаться; загорели, как жар, богатые царские шапки, и вот пред нами цари: один [Иоанн.] — шестнадцатилетний отрок, бледный, тщедушный, с безжизненным взором, сгорбившийся, едва смея дышать под тяжестью своей одежды и еще более своего сана; другой [Петр.] — десятилетнее дитя, живой, цветущий здоровьем, с величавою осанкою, с
глазами полными огня, ума и нетерпения взирающий на народ, как будто хотел
сказать: мой народ!..
Сердце Густава помнило только один дар любви, привет одних
глаз, понимало только одно уверение, которое, казалось ему, произносила Луиза своим волшебным голосом: «Густав!
сказать ли мне, что я тебя люблю?
Что
скажет о моей смерти старая курфирстина и… (со слезами на
глазах договорил он) моя бедная невеста?..
Главное дело должна совершить Роза. Приступая к нему, она падает на колена и, подняв к небу полные слез
глаза, молит Бога об успехе. „Дай мне спасти его! — восклицает она. — И потом я умру спокойно! Мне, мне будет мой Фишерлинг обязан своим спасением; он вспомнит обо мне хоть тогда, когда меня не станет; он
скажет, что никто на свете не любил его, как я!”
— У страха
глаза велики, ваше величество! Поверите ли? всю ночь проохала и простонала белугой, так что семья хоть беги вон, — отвечал стоявший за стулом; потом, обратясь к женщине, ласково
сказал: — Чего бояться, дурочка? только махнет батюшка Петр Алексеевич своею легкою ручкою, так болесть, как с гуся вода.
Образователь обширнейшего государства в мире нередко удостоивает советоваться с нами насчет просвещения вверенных ему народов, и, наконец, Кете — о! судьба ее превзошла мои ожидания! — старик возвел к небу полные слез
глаза; потом, успокоившись, произнес вполголоса, почти на ухо Густаву: — Я вам
скажу тайну, которая, правду
сказать, с мая почти всей России известна, — моя бывшая Кете первая особа по царе…
— Милая Луиза! —
сказала со слезами на
глазах и в некотором смущении бывшая воспитанница пастора Глика. — Не бойся!.. обними же меня скорей, скорей, милый друг!
— Да! —
сказала Вадбольскому императрица Екатерина Алексеевна, прохлаждая опахалом разгоревшееся лицо свое и
глаза, красные от слез, когда они сходили с лестницы. — По взятии Мариенбурга пророческие слова таинственного слепца так сильно врезались в моем воображении и сердце, что я… поверите ли?.. вскоре после того начала мыслить… о короне. Да! это было так!..
Вокруг гроба пустое, свободное место: Глафира оглядывалась и увидала по ту сторону гроба Горданова. Он как будто хотел ей что-то
сказать глазами, как будто звал ее скорее подходить или, напротив, предостерегал не подходить вовсе — не разберешь. Меж тем мертвец ждал ее лежа с закрытым лицом и с отпущением в связанных платком руках. Надо было идти, и Глафира сделала уже шаг, как вдруг ее обогнал пьяный Сид; он подскочил к покойнику со своими «расписками» и начал торопливо совать ему в руки, приговаривая:
Неточные совпадения
Да
сказать Держиморде, чтобы не слишком давал воли кулакам своим; он, для порядка, всем ставит фонари под
глазами — и правому и виноватому.
«Тсс! тсс! —
сказал Утятин князь, // Как человек, заметивший, // Что на тончайшей хитрости // Другого изловил. — // Какой такой господский срок? // Откудова ты взял его?» // И на бурмистра верного // Навел пытливо
глаз.
Спустили с возу дедушку. // Солдат был хрупок на ноги, // Высок и тощ до крайности; // На нем сюртук с медалями // Висел, как на шесте. // Нельзя
сказать, чтоб доброе // Лицо имел, особенно // Когда сводило старого — // Черт чертом! Рот ощерится. //
Глаза — что угольки!
И рассказали странники, // Как встретились нечаянно, // Как подрались, заспоривши, // Как дали свой зарок // И как потом шаталися, // Искали по губерниям // Подтянутой, Подстреленной, // Кому живется счастливо. // Вольготно на Руси? // Влас слушал — и рассказчиков //
Глазами мерял: — Вижу я, // Вы тоже люди странные! — //
Сказал он наконец. — // Чудим и мы достаточно. // А вы — и нас чудней! —
Г-жа Простакова. На него, мой батюшка, находит такой, по-здешнему
сказать, столбняк. Ино — гда, выпуча
глаза, стоит битый час как вкопанный. Уж чего — то я с ним не делала; чего только он у меня не вытерпел! Ничем не проймешь. Ежели столбняк и попройдет, то занесет, мой батюшка, такую дичь, что у Бога просишь опять столбняка.