Сам батюшка наш, светлые очи, Петр Алексеевич, по приказу Божию к прадеду Адаму,
в поте лица ест хлеб свой, да и нам велел кушать его не даром.
Неточные совпадения
Кучер,
в треугольной шляпе, нахлобученной боком на глаза,
в кафтане, которого голубой цвет за пылью не можно бы различить, если бы пучок его, при толчках экипажа, не обметал плеч и спины, то посматривал с жалостью на свою одежду, то с досадою сгонял бичом оводов, немилосердно кусавших лошадей, то, останавливая на время утомленных животных, утирал
пот с
лица.
Офицер не отвечал ничего, но кивнул дружески
в знак согласия, остановил своего коня, неуклюжего и неповоротливого;
потом, дав ему шпоры, повернул к левой стороне кареты, наклонился к ней и осторожно постучался пальцами
в раму.
В ответ на этот стук выглянуло из окна маленькое сухощавое
лицо старика со сверкающими из-под густых бровей серыми глазами, с ястребиным носом,
в парике тремя уступами, рыже-каштанового цвета, который,
в крепкой дремоте его обладателя, сдвинулся так, что открыл лысину вразрез головы.
Кучер помахал себе
в лицо шляпой, как опахалом,
потом надел ее, хлопнул искусно бичом так, что, казалось, разрезал лес пополам, и продолжал свой рассказ.
Смертная бледность выступила на его
лице; холодный
пот капал со лба; пена во рту клубилась; как вкопанный
в землю стоял он.
Говорили, что какая-то женщина, еще прелестная, несмотря, что лета и грусть помрачали черты ее
лица, прихаживала иногда тайком
в дом князя Василия Васильевича, где дитя прежде живало, а
потом в терема царские, целовала его
в глаза и
в уста, плакала над ним, но не называла его ни своим сыном, ни родным.
— Не спорьте, милостивый государь! Доказательства сейчас налицо, — ясны как день! — и вы признаетесь, что… — Здесь
в жару полемики пастор засунул было руку
в боковой карман, но, хватившись, что он потерял знаменитый адрес дорогою, смутился до
пота на
лице и приведен был
в такое же прискорбное состояние,
в каком, по одинакому поводу, явился он нам
в Долине мертвецов.
— Что ж, пришли подивиться, как антихрист людей мучает? На вот, гляди. Забрал людей, запер в клетку войско целое. Люди должны
в поте лица хлеб есть, а он их запер; как свиней, кормит без работы, чтоб они озверели.
— Оригинал, оригинал! — подхватил он, с укоризной качая головой… — Зовут меня оригиналом… На деле-то оказывается, что нет на свете человека менее оригинального, чем ваш покорнейший слуга. Я, должно быть, и родился-то в подражание другому… Ей-богу! Живу я тоже словно в подражание разным мною изученным сочинителям,
в поте лица живу; и учился-то я, и влюбился, и женился, наконец, словно не по собственной охоте, словно исполняя какой-то не то долг, не то урок, — кто его разберет!
Его поймал какой-то господин, который привел сапожника — изобретателя обуви с железным снарядом для Гарибальди. Гарибальди сел самоотверженно на кресло — сапожник
в поте лица надел на него свою колодку, потом заставил его потопать и походить; все оказалось хорошо.
Неточные совпадения
Ляпкин-Тяпкин, судья, человек, прочитавший пять или шесть книг, и потому несколько вольнодумен. Охотник большой на догадки, и потому каждому слову своему дает вес. Представляющий его должен всегда сохранять
в лице своем значительную мину. Говорит басом с продолговатой растяжкой, хрипом и сапом — как старинные часы, которые прежде шипят, а
потом уже бьют.
Боже мой!..» // Помещик закручинился, // Упал
лицом в подушечку, //
Потом привстал, поправился: // «Эй, Прошка!» — закричал.
— Я не понимаю, как они могут так грубо ошибаться. Христос уже имеет свое определенное воплощение
в искусстве великих стариков. Стало быть, если они хотят изображать не Бога, а революционера или мудреца, то пусть из истории берут Сократа, Франклина, Шарлоту Корде, но только не Христа. Они берут то самое
лицо, которое нельзя брать для искусства, а
потом…
Косые лучи солнца были еще жарки; платье, насквозь промокшее от
пота, липло к телу; левый сапог, полный воды, был тяжел и чмокал; по испачканному пороховым осадком
лицу каплями скатывался
пот; во рту была горечь,
в носу запах пороха и ржавчины,
в ушах неперестающее чмоканье бекасов; до стволов нельзя было дотронуться, так они разгорелись; сердце стучало быстро и коротко; руки тряслись от волнения, и усталые ноги спотыкались и переплетались по кочкам и трясине; но он всё ходил и стрелял.
Священник зажег две украшенные цветами свечи, держа их боком
в левой руке, так что воск капал с них медленно, и пoвернулся
лицом к новоневестным. Священник был тот же самый, который исповедывал Левина. Он посмотрел усталым и грустным взглядом на жениха и невесту, вздохнул и, выпростав из-под ризы правую руку, благословил ею жениха и так же, но с оттенком осторожной нежности, наложил сложенные персты на склоненную голову Кити.
Потом он подал им свечи и, взяв кадило, медленно отошел от них.