Она торопилась, она, кажется, хотела обогнать стражу, чтобы поскорей к развязке, и по
временам молила бога сохранить от беды только одну драгоценную голову.
— Дела говорят лучше слов. Покуда дозвольте вам не поверить. Впрочем, с некоторого
времени замечаю, вы особенно нападаете на кабинет-министра, который столько предан моим и моей России пользам — и предан не на одних словах. Не с этого ли времени, как он выставил напоказ вашу ледяную статую?
Неточные совпадения
Надо
заметить, что в тогдашнее
время не нуждались в аттестате на чин коллежского асессора, — о, ох! этот уже аттестат!
Ни одного шута, ни одной дуры и дурочки в зале! Уж по этому можно судить, что Волынской,
смело пренебрегая обычаями своего
времени, опередил его.
В это
время надо было видеть в толпе два неподвижные черные глаза, устремленные на молдаванскую княжну; они вонзились в нее, они ее пожирали; в этих глазах был целый мир чувств, вся душа, вся жизнь того, кто ими смотрел; если б они находились среди тьмы лиц, вы тотчас
заметили бы эти глаза; они врезались бы в ваше сердце, преследовали бы вас долго, днем и ночью.
Статистика низших рядов общества, от полатей до подклета, в городе и в округе, была ему известна, как его карманы. Со
времени его бегства она не могла много измениться, и потому в услуге, которую Василий хотел оказать своей куконе,
метил он на пособие одной задушевной приятельницы. Это была крестьянка в Рыбачьей слободе, которой отец передал искусство врачевания. Выведав, что она еще здравствует, он повел к ней Мариулу.
Паж пошел, но, посмотрев в замочную щель кабинета, увидел, что герцог занимается жарким разговором с Остерманом, воротился и просил Миниха и Волынского
повременить, потому что не
смеет доложить его светлости, занятому с господином вице-канцлером.
Мудрено ли, что при такой жуткой погоде, соединившейся с темнотою вечера и страхом бироновских
времен, ни один житель Петербурга не
смел высунуть носа на двор.
«Господи! —
молила княжна, обмирая от страха пропустить удобное
время для подачи бумаг.
Карандышев. Она сама виновата: ее поступок заслуживал наказания. Я ей говорил, что это за люди; наконец она сама могла, она имела
время заметить разницу между мной и ими. Да, она виновата, но судить ее, кроме меня, никто не имеет права, а тем более оскорблять. Это уж мое дело; прощу я ее или нет; но защитником ее я обязан явиться. У ней нет ни братьев, ни близких; один я, только один я обязан вступиться за нее и наказать оскорбителей. Где она?
Бабушка немного успокоилась, что она пришла, но в то же
время замечала, что Райский меняется в лице и старается не глядеть на Веру. В первый раз в жизни, может быть, она проклинала гостей. А они уселись за карты, будут пить чай, ужинать, а Викентьева уедет только завтра.
— «Ты наш, ты наш! Клянися на мече!» — не помню, говорится в какой-то драме; а так как в наше
время мечей нет, мы поклянемся лучше на гербовой бумаге, и потому угодно вам выслушать меня или нет? — проговорил князь.
Он был не очень разговорчив, изящен без изысканности, удивительно скромен и в то же
время смел и самоуверен, как у нас никто.
Неудовольствие тестя обнаружилось в полной мере, когда он стал замечать, что зять для исполнения своих прихотей его обкрадывает: раз-другой поймали Захара на базаре с мукой, которую оттягивал он ночью из-под жернова во
время помолу.
Неточные совпадения
Артемий Филиппович. Не
смея беспокоить своим присутствием, отнимать
времени, определенного на священные обязанности… (Раскланивается с тем, чтобы уйти.)
Было
время, — гремели обличители, — когда глуповцы древних Платонов и Сократов благочестием посрамляли; ныне же не токмо сами Платонами сделались, но даже того горчае, ибо едва ли и Платон хлеб божий не в уста, а на пол
метал, как нынешняя некая модная затея то делать повелевает".
Общие подозрения еще более увеличились, когда
заметили, что местный предводитель дворянства с некоторого
времени находится в каком-то неестественно возбужденном состоянии и всякий раз, как встретится с градоначальником, начинает кружиться и выделывать нелепые телодвижения.
Сначала он из одного чувства сострадания занялся тою новорожденною слабенькою девочкой, которая не была его дочь и которая была заброшена во
время болезни матери и, наверно, умерла бы, если б он о ней не позаботился, — и сам не
заметил, как он полюбил ее.
Как всегда, у него за
время его уединения набралось пропасть мыслей и чувств, которых он не мог передать окружающим, и теперь он изливал в Степана Аркадьича и поэтическую радость весны, и неудачи и планы хозяйства, и мысли и замечания о книгах, которые он читал, и в особенности идею своего сочинения, основу которого, хотя он сам не
замечал этого, составляла критика всех старых сочинений о хозяйстве.