Неточные совпадения
Мы узнали, что Антон — сын баронессы Эренштейн. Скажем еще более: отец его жив, богат, знатен, занимает важную должность при императоре Фридерике III; но в замке богемском знают эту
тайну баронесса да
старый Ян, никто более. Прочие жители башни, сам Антон почитают его умершим. Но для чего это? Зачем, в каком звании ехал молодой Эренштейн на Русь?
Так думал отец и гордый барон. Не раз приходило ему на мысль самовольно нарушить клятву. Никто не знал о ней, кроме
старого духовника и Яна; духовник схоронил свою
тайну в стенах какого-то монастыря, а в верном служителе умерла она. Но сколько барон ни был бесхарактерен, слабодушен, все-таки боялся вечных мук. Клятва врезалась такими огненными буквами в памяти его, ад так сильно рисовался в его совести, что он решился на исполнение ужасного обета.
Сын отвечал ему глухим, предсмертным кашлем. Еще не дошла до них
тайна, что Образец отдает дочь свою за Антона-лекаря. Хотя и потревожило Мамона известие, что басурмана выжил
старый воевода из своего двора, но весть о смерти царевича покуда вознаградила его.
Неточные совпадения
Друзья мои, что ж толку в этом? // Быть может, волею небес, // Я перестану быть поэтом, // В меня вселится новый бес, // И, Фебовы презрев угрозы, // Унижусь до смиренной прозы; // Тогда роман на
старый лад // Займет веселый мой закат. // Не муки
тайные злодейства // Я грозно в нем изображу, // Но просто вам перескажу // Преданья русского семейства, // Любви пленительные сны // Да нравы нашей старины.
Год прошел со времени болезни Ильи Ильича. Много перемен принес этот год в разных местах мира: там взволновал край, а там успокоил; там закатилось какое-нибудь светило мира, там засияло другое; там мир усвоил себе новую
тайну бытия, а там рушились в прах жилища и поколения. Где падала
старая жизнь, там, как молодая зелень, пробивалась новая…
Но время шло. Москва напрасно // К себе гостей ждала всечасно, // Средь
старых, вражеских могил // Готовя шведам тризну
тайну. // Незапно Карл поворотил // И перенес войну в Украйну.
Так Маврикий Маврикиевич и поступил, сохранил incognito и лишь одного только Трифона Борисовича,
старого своего знакомого, отчасти лишь посвятил в
тайну дела.
Вспоминая тех, разве можно быть счастливым в полноте, как прежде, с новыми, как бы новые ни были ему милы?» Но можно, можно:
старое горе великою
тайной жизни человеческой переходит постепенно в тихую умиленную радость; вместо юной кипучей крови наступает кроткая ясная старость: благословляю восход солнца ежедневный, и сердце мое по-прежнему поет ему, но уже более люблю закат его, длинные косые лучи его, а с ними тихие, кроткие, умиленные воспоминания, милые образы изо всей долгой и благословенной жизни — а надо всем-то правда Божия, умиляющая, примиряющая, всепрощающая!