Тут начались бедной девушке наставления, как опасно смотреть на чужой двор, как может испортить ее недобрый глаз, и
пуще глаз басурмана-чернокнижника, какие от того могут выйти ужасные последствия: все это с разными народными текстами, с подкреплением свидетельств и примеров. Настоящая пытка! Анастасия и без того горела на угольях; теперь вытягивали у ней душу.
Неточные совпадения
— Да, мы не зарежем цыпленка, которого задавить можем, а натянем лук и
пустим каленую стрелу в коршуна, что занесся высоко. Любо, как грохнет наземь!.. Греха таить нечего, обоим нам обида кровная! Унижение паче гордости. Дело овечье протягивать голову под нож. Око за око, зуб за зуб — гласит Писание. Мы грешные люди: по-моему, за один
глаз вырвать оба, за один зуб не оставить ни одного, хоть бы пришлось отдать душу сатане!
Молодой врач предложил, через Аристотеля, услуги свои увеченным. Вместо ответа отцы со страхом заслоняли от него детей своих и начисто отказывались от этой помощи. Легче было видеть их уродами! Уж конечно, пришедши домой,
пускали четверговую соль и уголья на воду и спрыскивали ею свое детище, на которого поглядел недобрый
глаз басурмана.
И что ж? сколько мамка ни берегла ее от худого
глаза, умывая водой, на которую
пускала четверговую соль и уголья; как ни охраняли рои сенных девушек; что ни говорили ей в остережение отец, домашние и собственный разум, покоренный общим предрассудкам, — но поганый немчин, латынщик, чернокнижник, лишь с крыльца своего, и Анастасия находила средства отдалить от себя мамку, девичью стражу, предрассудки, страх, стыдливость — и тут как тут у волокового окна своей светлицы.
— Не люби меня, не
пускай к себе на
глаза, — сказал он, — если друг мой не наденет твоего креста и не будет носить его.
Аристотеля и Андрюшу не велел
пускать к себе и на
глаза. Чтобы не встретиться с ними, он несколько дней не выходил из дому. Постройка Успенского собора остановилась. Художник велел сказать великому князю, что церква не будет кончена, если не освободят Антона, что он только по просьбе Антона и начал постройку ее. Ивана Васильевича ответ был — грозное молчание.
— Будет; устал. Скажите на псарной, что зайду позавтракавши, а если дела задержат, так завтра в это же время. А ты у меня, Артемий, смотри!
пуще глаза «Модницу» береги! Ежели что случится — ты в ответе!
— То было, сударь, время, а теперь — другое: меня сейчас же, вон, полковой командир солдату на руки отдал… «
Пуще глазу, говорит, береги у меня этого дворянина!»; так тот меня и умоет, и причешет, и грамоте выучил, — разве нынче есть такие начальники!
— А что, не будет ли нынче чего-нибудь? — робко спросил Михайлов, поглядывая то на Калугина, то на Гальцина. Никто не отвечал ему. Гальцин только сморщился как-то,
пустил глаза мимо его фуражки и, помолчав немного, сказал:
— Ведь пятнадцать лет ее берег, Гордей Евстратыч… да…
пуще глазу своего берег… Ну, да что об этом толковать!.. Вот что я тебе скажу… Человека я порешил… штегеря, давно это было… Вот он, штегерь-то, и стоит теперь над моей душой… да… думал отмолить, а тут смерть пришла… ну, я тебя и вспомнил… Видел жилку? Но богачество… озолочу тебя, только по гроб своей жизни отмаливай мой грех… и старуху свою заставь… в скиты посылай…
Неточные совпадения
— Дарья Александровна приказали доложить, что они уезжают.
Пускай делают, как им, вам то есть, угодно, — сказал он, смеясь только
глазами, и, положив руки в карманы и склонив голову на бок, уставился на барина.
Но в это время
пускали ездоков, и все разговоры прекратились. Алексей Александрович тоже замолк, и все поднялись и обратились к реке. Алексей Александрович не интересовался скачками и потому не глядел на скакавших, а рассеянно стал обводить зрителей усталыми
глазами. Взгляд его остановился на Анне.
Ему было девять лет, он был ребенок; но душу свою он знал, она была дорога ему, он берег ее, как веко бережет
глаз, и без ключа любви никого не
пускал в свою душу. Воспитатели его жаловались, что он не хотел учиться, а душа его была переполнена жаждой познания. И он учился у Капитоныча, у няни, у Наденьки, у Василия Лукича, а не у учителей. Та вода, которую отец и педагог ждали на свои колеса, давно уже просочилась и работала в другом месте.
Покуда заряжали ружья, поднялся еще бекас, и Весловский, успевший зарядить другой раз,
пустил по воде еще два заряда мелкой дроби. Степан Аркадьич подобрал своих бекасов и блестящими
глазами взглянул на Левина.
Петрушка
пустил Григорию пыль в
глаза тем, что он бывал в Костроме, Ярославле, Нижнем и даже в Москве; Григорий же осадил его сразу Петербургом, в котором Петрушка не был.