Неточные совпадения
— Не преминую, не преминую. Разнесу новые
вести о нем на крыльях усердия (тут он ковыльнул хромою ногой) и
любви к высокой истине (опять запятая). Как благодарили бы здесь вас, благороднейший из благороднейших рыцарей, если б вы успели склонить нашего государя, чтобы вышвырнуть жидка за рубеж Московии!
Анастасия ничего не отвечала; она не могла говорить от слез, закрыв глаза руками. Наконец, обольщенная дружеским участием Селиновой, уверенная, что ей легче будет, если сдаст тайну свою такой доброй подруге, рассказала ей
любовь свою к басурману. Эпизод
о тельнике был выпущен из откровенной
повести, кончившейся все-таки убеждением, что она очарована, околдована.
— Видит господь, — говорил всесветный переводчик или переводитель
вестей, — только из горячей
любви, из глубоковысочайшей преданности передаю вам великую тайну. Умоляю
о скрытности. Если узнают посол цесарский и Мамон, ходя, ощупывай то и дело голову.
Неточные совпадения
Воспоминание
о вас для вашего сына может
повести к вопросам с его стороны, на которые нельзя отвечать, не вложив в душу ребенка духа осуждения к тому, что должно быть для него святыней, и потому прошу понять отказ вашего мужа в духе христианской
любви. Прошу Всевышнего
о милосердии к вам.
Не мадригалы Ленский пишет // В альбоме Ольги молодой; // Его перо
любовью дышит, // Не хладно блещет остротой; // Что ни заметит, ни услышит // Об Ольге, он про то и пишет: // И полны истины живой // Текут элегии рекой. // Так ты, Языков вдохновенный, // В порывах сердца своего, // Поешь бог ведает кого, // И свод элегий драгоценный // Представит некогда тебе // Всю
повесть о твоей судьбе.
Там был записан старый эпизод, когда он только что расцветал, сближался с жизнью, любил и его любили. Он записал его когда-то под влиянием чувства, которым жил, не зная тогда еще, зачем, — может быть, с сентиментальной целью посвятить эти листки памяти своей тогдашней подруги или оставить для себя заметку и воспоминание в старости
о молодой своей
любви, а может быть, у него уже тогда бродила мысль
о романе,
о котором он говорил Аянову, и мелькал сюжет для трогательной
повести из собственной жизни.
Марфенька зажимала уши или уходила вон, лишь только Викентьев, в объяснениях своих, выйдет из пределов обыкновенных выражений и заговорит
о любви к ней языком романа или
повести.
А Дмитрий Федорович, которому Грушенька, улетая в новую жизнь, «
велела» передать свой последний привет и заказала помнить навеки часок ее
любви, был в эту минуту, ничего не ведая
о происшедшем с нею, тоже в страшном смятении и хлопотах.