Неточные совпадения
Для этого приема великий
князь московский оделся, поверх нескольких платьев разного наименования, в богатый становой кафтан, с выводами на нем людей: чем пышнее стояла одежда, тем краше и великолепнее считалась.
— Так ты, мой люба (великий
князь погладил его по голове, как наставник умного ученика), махни нынче же, сейчас, тихомолком в Верею… Скажем, захворал… Скачи, гони, умори хоть десяток лошадей, а в живых заставай
князя Михайлу Андреевича… как хочешь, заставай!.. Улести лаской, духовною речью, а если нужно, пугни… и привози ко мне скорей душевную грамоту, передает-де великому
князю московскому свою отчину, всю без остатка, на вечные времена, за ослушание сына.
— Ты свое дело сделал, великий
князь московский, я — свое. Не насмехайся же надо мной, в моем заточении, при последних часах моих.
— Так с богом! Молись там на всей воле, строй себе церкви, оделяй нищую братью — казну твою велю отпустить с тобой — и не поминай великого
князя московского лихом.
— Будешь разве судить раба твоего Ивана, а не
князя московского.
В тот же день восемь таких записей, или поручных кабал, одни в полутретьесте рублях, другие и более, все в двух тысячах рублях, были даны именитыми
московскими людьми, большею частию боярами, в том, что они обязывались заплатить великому
князю эту сумму в случае, если б воевода вздумал отъехать или бежать в чужую сторону.
Возвратясь на правый берег, дал знать великому
князю Ивану Васильевичу, что с своими сотнями
московских удальцов берется взять Тверь.
Первого, кто осмелился слишком громко роптать на эту медленность, великий
князь московский пожаловал — построил ему на перекрестке дорог высокие хоромы на двух столбах с перекладиной.
Великий
князь московский обыкновенно располагал станы в больших селах.
Пришел день, и они явились к великому
князю московскому с покорною головой.
Это была тверская дружина, которую
князь Михайло Холмский (родственник
московского воеводы, служебного
князя Данилы Дмитриевича), один из вернейших слуг своего государя, почти неволею набрал и отрядил сюда.
К ней примешались убеждения и подкуп Иоанновых доброжелателей, слухи о милостях, которыми сильный и богатый
московский великий
князь, неминуемый их властитель, станет осыпать тех, кто скорей перейдет на его сторону, и слухи о казнях, которые падут на упрямых и опоздалых.
Прочие все подобру-поздорову уплелись прямо к великому
князю московскому.
— Вот что. Пошли тотчас с моим гонцом
князя Холмского в Тверь и вели ему скорее, именем твоим, отпереть ворота городские великому
князю московскому Ивану Васильевичу и бить ему челом от тверчан как своему законному государю.
— Нас тебе нечего опасаться. Мы не в плен пришли взять
князя тверского, а проводить с честью Михайлу Борисовича, шурина великого
князя московского. В плену и без того довольно
князей у нашего господина: Иван Васильевич велел то же сказать тебе. Мои молодцы, сурожане и суконники
московские, проводят тебя до первого яму и до второго, коли тебе полюбится. Выбери сам провожатых, сколько в угоду тебе. За один волос твой будут отвечать головой своей. Порукою тебе в том пречистая матерь божия и Спас милостивый.
Кто на месте великого
князя тверского, бездетного, безнадежного, окруженного изменою, в его старых летах, не согласился бы на предложение
московского воеводы?
Известно было, как Анастасия понравилась княжичу, наследнику
московского стола, и как эта склонность нарушена замыслами великого
князя, который искал в браке своих детей не сердечного союза, а политического.
Великий
князь ласково кивнул послу; и дворяне цесарские, один за другим, поднесли с коленопреклонением монисто и ожерелье золотые, пятнадцать
московских локтей венедитского (венецианского) бархата «темносинь гладок» да сыну первородному великого
князя платно «червленый бархат на золоте, с подкладкою синего чамлата».
Весьма часто старики и старухи приносили продавать древнепечатные книги дониконовских времен или списки таких книг, красиво сделанные скитницами на Иргизе и Керженце; списки миней, не правленных Дмитрием Ростовским; древнего письма иконы, кресты и медные складни с финифтью, поморского литья, серебряные ковши, даренные
московскими князьями кабацким целовальникам; все это предлагалось таинственно, с оглядкой, из-под полы.
Притом это довольство было наше, настоящее исконное русское довольство, как, быть может, жили богатые мужики еще при Аскольде и Дире, при Гостомысле, за великими
московскими князьями: количество потребностей оставалось то же самое, как ими владел и самый бедный мужик, вся разница была в качестве их удовлетворения.
Неточные совпадения
— Это наша аристократия,
князь! — с желанием быть насмешливым сказал
московский полковник, который был в претензии на госпожу Шталь за то, что она не была с ним знакома.
— А! — вскрикнул
князь, увидав
московского полковника, стоявшего около, и, поклонившись госпоже Шталь, отошел с дочерью и с присоединившимся к ним
московским полковником.
Но Левин ошибся, приняв того, кто сидел в коляске, за старого
князя. Когда он приблизился к коляске, он увидал рядом со Степаном Аркадьичем не
князя, а красивого полного молодого человека в шотландском колпачке, с длинными концами лент назади. Это был Васенька Весловский, троюродный брат Щербацких — петербургско-московский блестящий молодой человек, «отличнейший малый и страстный охотник», как его представил Степан Аркадьич.
Позовите всех этих тютьков (так
князь называл
московских молодых людей), позовите тапера, и пускай пляшут, а не так, как нынче, — женишков, и сводить.
— В «Кафе де Пари», во время ми-карем великий
князь Борис Владимирович за ужином с кокотками сидел опутанный серпантином, и кокотки привязали к его уху пузырь, изображавший свинью. Вы — подумайте, дорогая моя, это — представитель царствующей династии, а? Вот как они позорят Россию! Заметьте: это рассказывал Рейнбот,
московский градоначальник.