Неточные совпадения
— Подумайте сами, мадам Шойбес, — говорит он, глядя на стол, разводя
руками и щурясь, — подумайте, какому риску я здесь подвергаюсь! Девушка была обманным образом вовлечена в это… в как его… ну, словом, в дом терпимости, выражаясь высоким слогом. Теперь родители разыскивают ее через полицию. Хорошо-с. Она попадает из одного места в другое, из пятого в десятое… Наконец след находится у вас, и главное, — подумайте! — в
моем околотке! Что я могу поделать?
— Манечка, душечка, миленькая, — говорит умильно Паша, дотрогиваясь до Маниной
руки, — погадай мне, золотая
моя деточка.
— А теперь? Теперь? — спрашивает Лихонин с возраставшим волнением. — Глядеть сложа ручки?
Моя хата с краю? Терпеть, как неизбежное зло? Мириться, махнуть
рукой? Благословить?
— Люба, дорогая
моя! Милая, многострадальная женщина! Посмотри, как хорошо кругом! Господи! Вот уже пять лет, как я не видал как следует восхода солнца. То карточная игра, то пьянство, то в университет надо спешить. Посмотри, душенька, вон там заря расцвела. Солнце близко! Это — твоя заря, Любочка! Это начинается твоя новая жизнь. Ты смело обопрешься на
мою сильную
руку. Я выведу тебя на дорогу честного труда, на путь смелой, лицом к лицу, борьбы с жизнью!
— Панычу ж мий, золотко ж
мое серебряное, любый
мой! Вы ж мене, бабу пьяную, простыте. Ну, що ж? Загуляла! — Она кинулась было целовать ему
руку. — Та я же знаю, що вы не гордый, як другие паны. Ну, дайте, рыбонька
моя, я ж вам ручку поцелую! Ни, ни, ни! Просю, просю вас!..
— Да я же ничего… Я же, право… Зачем кирпичиться, душа
мой? Тебе не нравится, что я веселый человек, ну, замолчу. Давай твою
руку, Лихонин, выпьем!
На звонок отворила горничная, босая, с подтыканным подолом, с мокрой тряпкой в
руке, с лицом, полосатым от грязи, — она только что
мыла пол.
— Миленький
мой! Василь Василич! Васенька! Ей-богу! Вот, ей-богу, никогда ничего подобного! Я всегда была такая осторожная. Я ужасно этого боялась. Я вас так люблю! Я вам непременно бы сказала. — Она поймала его
руки, прижала их к своему мокрому лицу и продолжала уверять его со смешной и трогательной искренностью несправедливо обвиняемого ребенка.
— Вва! — разводил князь
руками. — Что такое Лихонин? Лихонин —
мой друг,
мой брат и кунак. Но разве он знает, что такое любофф? Разве вы, северные люди, понимаете любофф? Это мы, грузины, созданы для любви. Смотри, Люба! Я тебе покажу сейчас, что такое любоффф! Он сжимал кулаки, выгибался телом вперед и так зверски начинал вращать глазами, так скрежетал зубами и рычал львиным голосом, что Любку, несмотря на то, что она знала, что это шутка, охватывал детский страх, и она бросалась бежать в другую комнату.
— А ты никогда не
мой себе представить… ну, представь сейчас хоть на секунду… что твоя семья вдруг обеднела, разорилась… Тебе пришлось бы зарабатывать хлеб перепиской или там, скажем, столярным или кузнечным делом, а твоя сестра свихнулась бы, как и все мы… да, да, твоя, твоя родная сестра… соблазнил бы ее какой-нибудь болван, и пошла бы она гулять… по
рукам… что бы ты сказал тогда?
Крючники сходили к воде, становились на колени или ложились ничком на сходнях или на плотах и, зачерпывая горстями воду,
мыли мокрые разгоревшиеся лица и
руки. Тут же на берегу, в стороне, где еще осталось немного трави, расположились они к обеду: положили в круг десяток самых спелых арбузов, черного хлеба и двадцать тараней. Гаврюшка Пуля уже бежал с полуведерной бутылкой в кабак и пел на ходу солдатский сигнал к обеду...
— Вы правильно поступили, Тамара, — сказала, наконец, Эмма Эдуардовна. — Вы умно сделали, что не подошли, подобно этим овцам, поцеловать у меня
руку. Но все равно я вас до этого не допустила бы. Я тут же при всех хотела, когда вы подойдете ко мне, пожать вам
руку и предложить вам место первой экономки, — вы понимаете? —
моей главной помощницы — и на очень выгодных для вас условиях.
— И только это? О, mem Kind! [О,
мое дитя! (нем.)] А я думал… мне бог знает что представилось! Дайте мне ваши
руки, Тамара, ваши милые белые ручки и позвольте вас прижать auf mein Herz, на
мое сердце, и поцеловать вас.
— Is'gut! [Ну хорошо! (нем.)] — сдалась со вздохом Эмма Эдуардовна. — Я вам, дитя
мое, ни в чем не могу отказать. Дайте я пожму вашу
руку. Будем вместе трудиться и работать для общего блага.
— Не думаю, опять улыбаясь, сказал Серпуховской. — Не скажу, чтобы не стоило жить без этого, но было бы скучно. Разумеется, я, может быть, ошибаюсь, но мне кажется, что я имею некоторые способности к той сфере деятельности, которую я избрал, и что в
моих руках власть, какая бы она ни была, если будет, то будет лучше, чем в руках многих мне известных, — с сияющим сознанием успеха сказал Серпуховской. — И потому, чем ближе к этому, тем я больше доволен.
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая
рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (Ест.)Боже
мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще ни один человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
Аммос Федорович. Помилуйте, как можно! и без того это такая честь… Конечно, слабыми
моими силами, рвением и усердием к начальству… постараюсь заслужить… (Приподымается со стула, вытянувшись и
руки по швам.)Не смею более беспокоить своим присутствием. Не будет ли какого приказанья?
Хлестаков. Нет, я влюблен в вас. Жизнь
моя на волоске. Если вы не увенчаете постоянную любовь
мою, то я недостоин земного существования. С пламенем в груди прошу
руки вашей.
Я словно деревянная // Вдруг стала: загляделась я, // Как лекарь
руки мыл, // Как водку пил.
Черства душа крестьянина, // Подумает ли он, // Что дуб, сейчас им сваленный, //
Мой дед
рукою собственной // Когда-то насадил?