Неточные совпадения
Но за Ямой на
много лет — даже до сего времени — осталась темная слава,
как о месте развеселом, пьяном, драчливом и в ночную пору небезопасном.
Нюра — маленькая, лупоглазая, синеглазая девушка; у нее белые, льняные волосы, синие жилки на висках. В лице у нее есть что-то тупое и невинное, напоминающее белого пасхального сахарного ягненочка. Она жива, суетлива, любопытна, во все лезет, со всеми согласна, первая знает все новости, и если говорит, то говорит так
много и так быстро, что у нее летят брызги изо рта и на красных губах вскипают пузыри,
как у детей.
И за свои деньги он хотел очень
многого, почти невозможного: его немецкая сентиментальная душа смутно жаждала невинности, робости, поэзии в белокуром образе Гретхен, но,
как мужчина, он мечтал, хотел и требовал, чтобы его ласки приводили женщину в восторг, и трепет, и в сладкое изнеможение.
Оба они, еврей и еврейка, были родом из Гомеля и, должно быть, были созданы самим богом для нежной, страстной, взаимной любви, но
многие обстоятельства,
как, например, погром, происшедший в их городе, обеднение, полная растерянность, испуг, на время разлучили их.
Он знал, что Сонька была продана одному из скупщиков живого товара ее же матерью, знал
много унизительных, безобразных подробностей о том,
как ее перепродавали из рук в руки, и его набожная, брезгливая, истинно еврейская душа корчилась и содрогалась при этих мыслях, но тем не менее любовь была выше всего.
Так в городе и прозвали этих шалунов «подкалывателями», и были между ними имена, которыми
как будто бы гордилась городская хроника: Полищуки, два брата (Митька и Дундас), Володька Грек, Федор Миллер, капитан Дмитриев, Сивохо, Добровольский, Шпачек и
многие другие.
Дело коммивояжера чрезвычайно трудное и требует
многих знаний, и не так знаний дела,
как знаний,
как бы это сказать… человеческой души.
— Нет… не понимаю… — задумчиво протянула Ровинская, не глядя немке в лицо, а потупив глаза в пол. — Я
много слышала о вашей жизни здесь, в этих…
как это называется?.. в домах. Рассказывают что-то ужасное. Что вас принуждают любить самых отвратительных, старых и уродливых мужчин, что вас обирают и эксплуатируют самым жестоким образом…
— Никогда, мадам! — высокомерно уронила Эльза.Мы все здесь живем своей дружной семьей. Все мы землячки или родственницы, и дай бог, чтобы
многим так жилось в родных фамилиях,
как нам здесь. Правда, на Ямской улице бывают разные скандалы, и драки, и недоразумения. Но это там… в этих… в рублевых заведениях. Русские девушки
много пьют и всегда имеют одного любовника. И они совсем не думают о своем будущем.
— И правда, — подтвердил Нижерадзе. — Ты все меня упрекаешь, что я
много болтаю, а сам
какую чепуху развел.
Среди русских интеллигентов,
как уже
многими замечено, есть порядочное количество диковинных людей, истинных детей русской страны и культуры, которые сумеют героически, не дрогнув ни одним мускулом, глядеть прямо в лицо смерти, которые способны ради идеи терпеливо переносить невообразимые лишения и страдания, равные пытке, но зато эти люди теряются от высокомерности швейцара, съеживаются от окрика прачки, а в полицейский участок входят с томительной и робкой тоской.
По дороге он вспомнил, что не успел
как следует поглядеть на бланк, на этот пресловутый «желтый билет», о котором он так
много слышал.
— А я знаю! — кричала она в озлоблении. — Я знаю, что и вы такие же,
как и я! Но у вас папа, мама, вы обеспечены, а если вам нужно, так вы и ребенка вытравите,
многие так делают. А будь вы на моем месте, — когда жрать нечего, и девчонка еще ничего не понимает, потому что неграмотная, а кругом мужчины лезут,
как кобели, — то и вы бы были в публичном доме! Стыдно так над бедной девушкой изголяться, — вот что!
И разве он не видал, что каждый раз перед визитом благоухающего и накрахмаленного Павла Эдуардовича, какого-то балбеса при каком-то посольстве, с которым мама, в подражание модным петербургским прогулкам на Стрелку, ездила на Днепр глядеть на то,
как закатывается солнце на другой стороне реки, в Черниговской губернии, — разве он не видел,
как ходила мамина грудь и
как рдели ее щеки под пудрой, разве он не улавливал в эти моменты
много нового и странного, разве он не слышал ее голос, совсем чужой голос,
как бы актерский, нервно прерывающийся, беспощадно злой к семейным и прислуге и вдруг нежный,
как бархат,
как зеленый луг под солнцем, когда приходил Павел Эдуардович.
У Гладышева было в кармане
много денег, столько, сколько еще ни разу не было за его небольшую жизнь целых двадцать пять рублей, и он хотел кутнуть. Пиво он пил только из молодечества, но не выносил его горького вкуса и сам удивлялся,
как это его пьют другие. И потому брезгливо, точно старый кутила, оттопырив нижнюю губу, он сказал недоверчиво...
— Милая Женечка, право не стоит… Жизнь
как жизнь… Была институткой, гувернанткой была, в хоре пела, потом тир в летнем саду держала, а потом спуталась с одним шарлатаном и сама научилась стрелять из винчестера… По циркам ездила, — американскую амазонку изображала. Я прекрасно стреляла… Потом в монастырь попала. Там пробыла года два…
Много было у меня… Всего не упомнишь… Воровала.
Она,
как и
многие отличные артисты, всегда играла роль, всегда была не самой собой и всегда смотрела на свои слова, движения, поступки,
как бы глядя на самое себя издали, глазами и чувствами зрителей.
Тамара протянула священнику две бумаги, присланные ей накануне Рязановым, и сверх них три кредитных билета по десять рублей. — Я вас попрошу, батюшка, все
как следует, по-христиански. Она была прекрасный человек и очень
много страдала. И уж будьте так добры, вы и на кладбище ее проводите и там еще панихидку…
Неточные совпадения
Осип, слуга, таков,
как обыкновенно бывают слуги несколько пожилых лет. Говорит сурьёзно, смотрит несколько вниз, резонер и любит себе самому читать нравоучения для своего барина. Голос его всегда почти ровен, в разговоре с барином принимает суровое, отрывистое и несколько даже грубое выражение. Он умнее своего барина и потому скорее догадывается, но не любит
много говорить и молча плут. Костюм его — серый или синий поношенный сюртук.
Анна Андреевна.
Как можно-с! Вы делаете
много чести. Я этого не заслуживаю.
Городничий. Что, голубчики,
как поживаете?
как товар идет ваш? Что, самоварники, аршинники, жаловаться? Архиплуты, протобестии, надувалы мирские! жаловаться? Что,
много взяли? Вот, думают, так в тюрьму его и засадят!.. Знаете ли вы, семь чертей и одна ведьма вам в зубы, что…
— Неволя к вам вернулася? // Погонят вас на барщину? // Луга у вас отобраны? — // «Луга-то?.. Шутишь, брат!» // — Так что ж переменилося?.. // Закаркали «Голодную», // Накликать голод хочется? — // — «Никак и впрямь ништо!» — // Клим
как из пушки выпалил; // У
многих зачесалися // Затылки, шепот слышится: // «Никак и впрямь ништо!»
Носила я Демидушку // По поженкам… лелеяла… // Да взъелася свекровь, //
Как зыкнула,
как рыкнула: // «Оставь его у дедушки, // Не
много с ним нажнешь!» // Запугана, заругана, // Перечить не посмела я, // Оставила дитя.