Неточные совпадения
Пришел постоянный гость, любовник Соньки Руль, который приходил почти ежедневно и целыми часами сидел около своей возлюбленной, глядел на нее томными восточными глазами, вздыхал, млел и делал ей сцены за то, что она живет в публичном
доме, что грешит против субботы, что ест трефное мясо и что отбилась от семьи и великой
еврейской церкви.
Но трусость ли, или специальная
еврейская щепетильность, или, может быть, даже физическая брезгливость не позволяла ему взять и увести эту девушку из
дома.
— Меньше часа они воевали и так же — с треском, воем — исчезли, оставив вокзал изуродованным, как
еврейский дом после погрома. Один бородач — красавец! — воткнул на штык фуражку начальника станции и встал на задней площадке вагона эдаким монументом! Великолепная фигура! Свирепо настроена солдатня. В таком настроении — Петербург разгромить можно. Вот бы Девятого-то января пустить туда эдаких, — закончил он и снова распустился в кресле, обмяк, улыбаясь.
Она замялась. Она не хотела сказать, что, когда разбивали
еврейские дома, он разбивал тоже, и после стали драться с войсками… Она думала, что лучше не говорить этого, и замолчала.
Неточные совпадения
Клуб был маленький, и комнаты не были еще отделаны с надлежащей клубною роскошью. Играл плохонький
еврейский оркестр. Но невзыскательная запольская публика, наскучавшаяся у себя
дома, была рада и этому, особенно дамы.
— Э! дудки это, панове! Ксендзы похитрее вас. У вас в каждом
доме что ни женщина, то ксендзовский адвокат. Ксендзы да жиды крепче вас самих в Польше. Разоряйтесь понемножку, так жиды вас всех заберут в лапы, и будет новое
еврейское царство.
Далее широкая площадь зияет в разных местах темными воротами
еврейских «заезжих
домов», казенные учреждения наводят уныние своими белыми стенами и казарменно-ровными линиями.
Выйдя из
дому, они взяли извозчика и поехали на конец города, к реке. Там, на одной стороне плотины, стояла
еврейская турбинная мукомольня — огромное красное здание, а на другой — были расположены купальни, и там же отдавались напрокат лодки. Ромашов сел на весла, а Назанский полулег на корме, прикрывшись шинелью.
Дыма отодвинулся еще дальше, слушая бормотание Матвея, но тот уже смолк, а сон шел своим чередом… Бегут христиане со всех сторон, с улиц и базаров, из шинков и от возов с хлебом. Бегут христиане с криком и шумом, с камнями и дреколием… Быстро запираются Двери
домов и лавочек, звякают стекла, слышны отчаянные крики женщин и детей, летят из окон
еврейские бебехи и всякая рухлядь, пух из перин кроет улицы, точно снегом…