Неточные совпадения
— Вот, сам видишь! —
как бы оправдываясь, тихо обратился он к Ардальону. — Нейдут, а отчего —
черт их
знает!
— Я-то? — отозвался Ардальон с тою снисходительною усмешкою,
какою взрослые улыбаются маленьким детям. — Вы, Лубянская, говорю я вам, вечно одни только глупости болтаете! Ну
черта ли я заступлюсь за него, коли там и без меня довольно! Мой голос пригодится еще сегодня же для более серьезного и полезного дела — сами
знаете; так
черта ли мне в пустяки путаться!
— Да, да! Представьте,
какая подлость! — вдруг разгорячась и круто повернувшись на каблуках, запищал и замахал руками плюгавенький Анцыфров. — Это… это
черт знает что! Действительно, арестовано множество, и я не понимаю,
какими это судьбами уцелели мы с Ардальоном Михайловичем… Впрочем, пожалуй, гляди, не сегодня-завтра и нас арестуют.
— Да что «ну-с»… «Ну-с» по-немецки значит орех! А я нахожу, что все это глупость!
Какая тут дуэль? По-моему, просто: коли повздорили друг с другом, ну возьми друг друга да и потузи сколько душе твоей угодно!.. Кто поколотил, тот, значит, и прав!.. А то что такое дуэль, я вас спрашиваю? Средневековый, феодально-аристократический обычай! Ну, и к
черту бы его!.. Но в этом в Подвиляньском все-таки этот гонор еще шляхетский сидит, традиции,
знаете, и прочее… Так вот, угодно, что ли, вам драться?
— Послушай, Полояров, это, наконец, из рук вон! — запальчиво обратилась к нему Лидинька (с приездом в Петербург она очень прогрессировалась и, не стесняясь никем и ничем, «по принципу» говорила Полоярову с Анцыфровым прямо «ты»). — Это
черт знает что! С
какой стати ты водишься с этим господином?
«
Как я приду к ней? Что я скажу ей?.. Она ведь ждет меня, она сама, может, так же страдает», — думалось ему. — «Нет, надо сделать!.. надо сейчас доказать им… Но, Господи! Что же я сделаю!.. О, будь толпа за меня, будь я по-прежнему без малейшей тени в ее глазах, я был бы силен ею… я все бы сделал тогда, все было бы так легко и так просто… а теперь,
черт знает, словно будто бы связан по рукам и ногам, словно будто бы паутиной какой-то спутан…»
— В Германии, — мимоходом буркнул ей Полояров. — А во-вторых,
какая же это реальность, — продолжал он, — коли вдруг ведьм повыдумывал да Гамлетову тень еще там, да
черт знает что!.. Или вдруг относится серьезно к такому пошлому чувству,
как ревность, и драму на этом строить! Ведь узкость, узкость-то
какая! А дураки рот разевают да кричат ему: гений! гений!.. Плевка он стоит, этот ваш гений!
— Теперича там эти господа поляки у себя в Варшаве гимны все какие-то поют, — говорил он, — гимны!..
Черт знает, что такое!..
Какие тут гимны, коли тут нужно вó!.. Кулак нужен, а они гимны!.. Тоже, слышно, вот, капиталы все сбирают, пожертвования, а никаких тут, в сущности, особенных капиталов и не требуется! Дайте мне только десять тысяч рублей, да я вам за десять тысяч всю Россию подыму!
Какое угодно пари!! Ничего больше,
как только десять тысяч! Да и того много, пожалуй!
— За мною!.. Чтó это значит «за мною»?!. я попрошу вас не употреблять таких выражений. Это глупо и пошло, потому что вы очень хорошо
знаете, что тут не я, а коммуна, стало быть, и вы, и Сусанна Ивановна, и все! Я не для себя беру, а для коммуны! А по мне, пожалуй,
черт с вами! распоряжайтесь сами
как знаете! Посмотрю я, как-то вы без меня управитесь!
— Барыня?!. Sapristi [
Черт возьми! (фр.)]!.. Да
как же это я ее не
знаю? — удивился Слопчицький. — Я, кажется, их всех наперечет
знаю!.. Должно быть, нездешняя?.. а?.. приезжая, верно?
— Пригласил вас, чтоб лично вручить бумаги ваши, — он постучал тупым пальцем по стопке бумаг, но не подвинул ее Самгину, продолжая все так же: — Кое-что прочитал и без комплиментов скажу — оч-чень интересно! Зрелые мысли, например: о необходимости консерватизма в литературе. Действительно, батенька,
черт знает как начали писать; смеялся я, читая отмеченные вами примерчики: «В небеса запустил ананасом, поет басом» — каково?
Неточные совпадения
Хлестаков.
Черт его
знает, что такое, только не жаркое. Это топор, зажаренный вместо говядины. (Ест.)Мошенники, канальи, чем они кормят! И челюсти заболят, если съешь один такой кусок. (Ковыряет пальцем в зубах.)Подлецы! Совершенно
как деревянная кора, ничем вытащить нельзя; и зубы почернеют после этих блюд. Мошенники! (Вытирает рот салфеткой.)Больше ничего нет?
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да
как же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь…
черт его
знает, не
знаешь, что и делается в голове; просто
как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Городничий (запальчиво).
Как ни се ни то?
Как вы смеете назвать его ни тем ни сем, да еще и
черт знает чем? Я вас под арест…
Городничий (делая Бобчинскому укорительный знак, Хлестакову).Это-с ничего. Прошу покорнейше, пожалуйте! А слуге вашему я скажу, чтобы перенес чемодан. (Осипу.)Любезнейший, ты перенеси все ко мне, к городничему, — тебе всякий покажет. Прошу покорнейше! (Пропускает вперед Хлестакова и следует за ним, но, оборотившись, говорит с укоризной Бобчинскому.)Уж и вы! не нашли другого места упасть! И растянулся,
как черт знает что такое. (Уходит; за ним Бобчинский.)
Он больше виноват: говядину мне подает такую твердую,
как бревно; а суп — он
черт знает чего плеснул туда, я должен был выбросить его за окно. Он меня морил голодом по целым дням… Чай такой странный: воняет рыбой, а не чаем. За что ж я… Вот новость!