Петушок, петушок,
Золотой гребешок!
Зачем рано встаешь,
Голосисто поешь,
Голосисто поешь,
С милым спать не даешь?
И я встану ли, младешенька,
Раным рано ли, ранешенько,
Я умоюсь ли, младешенька,
Белым мылицем белешенько,
Я взойду ли под насесточку,
Петушка возьму за крылышко,
За правильное за перышко,
Я ударю об насесточку:
Еще вот-те, петушок,
За ночной за
смешок!
Зачем рано встаешь,
Голосисто поешь,
Голосисто поешь,
С милым спать не даешь!
Смех, — тихий
смешок, хихиканье да шептанье девиц Рутиловых звучали в ушах Передонова, разрастаясь порою до пределов необычайных, — точно прямо в уши ему смеялись лукавые девы, чтобы рассмешить и погубить его. Но Передонов не поддавался.
В партере переполох… Чей-то истерический
смешок, затем негодующий возглас сердитого старичка во фраке, нервно потирающего свою глянцевито блестящую, без признака волос, голову.
Досадные подозрения раскрывались в ней… Что скажет о ней Макрина? Теперь она, конечно, пошла в людскую и там рассказывает кухарке, шепотом, с гадким смехом. Волна стыдливого ужаса пробежала по Елене. Ей вспомнилась кухарка Маланья, — румяная, молодая бабенка, веселая, с лукавым
смешком…