— Д-да… — сказал он нерешительно, и на его впечатлительном
лице появился чуть заметный нервный румянец. — Я встретил ее в Москве, в доме профессора N. Там было много народу…
Неточные совпадения
Старик отодвинулся от меня, и даже губы его, полные и немного смешные, тревожно вытянулись. В это время на площадке лестницы
появилась лысая голова и полное, упитанное
лицо профессора Бел_и_чки. Субинспектор побежал ему навстречу и стал что-то тихо и очень дипломатически объяснять… Чех даже не остановился, чтобы его выслушать, а продолжал идти все тем же ровным, почти размеренным шагом, пока субинспектор не забежал вперед, загородив ему дорогу. Я усмехнулся и вошел в аудиторию.
Когда все визиты были сделаны, несколько дней сидели по утрам дома и ждали отдачи. Случалось, что визитов не отдавали, и это служило темой для продолжительных и горьких комментариев. Но случалось и так, что кто-нибудь приезжал первый — тогда на всех
лицах появлялось удовольствие.
Она слушала, низко наклонясь над работой. Ее глаза заискрились, щеки загорелись румянцем, сердце стучало… Потом блеск глаз потух, губы сжались, а сердце застучало еще сильнее, и на побледневшем
лице появилось выражение испуга.
К огню он питал какое-то болезненное пристрастие и по целым часам неподвижно смотрел на пылавшие кричные огни, на раскаленные добела пудлинговые печи, на внутренность домны через стеклышко в фурме, и на его неподвижном, бесстрастном
лице появлялась точно тень пробегавшей мысли.
Неточные совпадения
В соседней бильярдной слышались удары шаров, говор и смех. Из входной двери
появились два офицера: один молоденький, с слабым, тонким
лицом, недавно поступивший из Пажеского корпуса в их полк; другой пухлый, старый офицер с браслетом на руке и заплывшими маленькими глазами.
Скоро после приезда Щербацких на утренних водах
появились еще два
лица, обратившие на себя общее недружелюбное внимание.
Пока ее не было, ее имя перелетало среди людей с нервной и угрюмой тревогой, с злобным испугом. Больше говорили мужчины; сдавленно, змеиным шипением всхлипывали остолбеневшие женщины, но если уж которая начинала трещать — яд забирался в голову. Как только
появилась Ассоль, все смолкли, все со страхом отошли от нее, и она осталась одна средь пустоты знойного песка, растерянная, пристыженная, счастливая, с
лицом не менее алым, чем ее чудо, беспомощно протянув руки к высокому кораблю.
Волосы ее уже начинали седеть и редеть, маленькие лучистые морщинки уже давно
появились около глаз, щеки впали и высохли от заботы и горя, и все-таки это
лицо было прекрасно.
Павла Петровича она боялась больше, чем когда-либо; он с некоторых пор стал наблюдать за нею и неожиданно
появлялся, словно из земли вырастал за ее спиною в своем сьюте, с неподвижным зорким
лицом и руками в карманах.