Или порой, перед вечером, мы отправлялись к платформе железной дороги, находившейся в конце прямой
лиственничной аллейки, встречать следующий поезд.
И они быстро поднялись на холмик и вошли в
лиственничную аллейку. Урманов шел радостный, прямой и стройный. Она почти повисла у него на руке, маленькая, живая и гибкая, как змейка…
Радость Урманова казалась мне великодушной и прекрасной… В тот же день под вечер я догнал их обоих в
лиственничной аллее, вернувшись из Москвы по железной дороге. Они шли под руку. Он говорил ей что-то, наклоняясь, а она слушала с радостным и озаренным лицом. Она взглянула на меня приветливо, но не удерживала, когда я, раскланявшись, обогнал их. Мне показалось, что я прошел через какое-то светлое облако, и долго еще чувствовал легкое волнение от чужого, не совсем понятного мне счастья.
Теперь часто где-нибудь в парке, еще полном воспоминаниями, или в
лиственничной аллейке, или на платформе железной дороги я переживал все это по иному, с изнанки…