Неточные совпадения
Правую ногу ему совсем отрезали, и потому он ходил
на костыле, а левая
рука была повреждена и годилась только
на то, чтобы кое-как опираться
на палку.
По временам казалось даже, что он не чужд ощущения цветов; когда ему в
руки попадали ярко окрашенные лоскутья, он дольше останавливал
на них свои тонкие пальцы, и по лицу его проходило выражение удивительного внимания.
На лице мальчика это оживление природы сказывалось болезненным недоумением. Он с усилием сдвигал свои брови, вытягивал шею, прислушивался и затем, как будто встревоженный непонятною суетой звуков, вдруг протягивал
руки, разыскивая мать, и кидался к ней, крепко прижимаясь к ее груди.
Мать вела его за
руку. Рядом
на своих костылях шел дядя Максим, и все они направлялись к береговому холмику, который достаточно уже высушили солнце и ветер. Он зеленел густой муравой, и с него открывался вид
на далекое пространство.
Если же в
руках у него не было палки, то он предпочитал ползать по земле, быстро исследуя
руками попадавшиеся
на пути предметы.
Наконец он осердился
на всех бродячих горцев, убедившись окончательно, что ни один из них не в состоянии сделать хорошую дудку, и затем решился сделать ее своими
руками.
Протянув издали
руки, он коснулся полированной поверхности инструмента и тотчас же робко отодвинулся. Повторив раза два этот опыт, он подошел поближе и стал внимательно исследовать инструмент, наклоняясь до земли, чтобы ощупать ножки, обходя кругом по свободным сторонам. Наконец его
рука попала
на гладкие клавиши.
Проведя после этого
рукой по всей клавиатуре, он попал
на ноту верхнего регистра.
Он не раз брал Петруся к себе
на колени, гладил его волосы своею дрожащею
рукой.
Этот простой вопрос больно отозвался в сердце слепого. Он ничего не ответил, и только его
руки, которыми он упирался в землю, как-то судорожно схватились за траву. Но разговор уже начался, и девочка, все стоя
на том же месте и занимаясь своим букетом, опять спросила...
Высвободив свое плечо из
руки мальчика, она вдруг вскочила
на ноги и заплакала.
Между тем крохотная женщина, чувствовавшая себя, по-видимому, совсем как дома, отправилась навстречу подходившему к ним
на своих костылях Максиму и, протянув ему
руку, сказала тоном снисходительного одобрения...
И Максим рассмеялся, поглаживая ее
руку, которую держал в своей. Между тем девочка продолжала смотреть
на него своим открытым взглядом, сразу завоевавшим его женоненавистническое сердце.
Теперь Петрусь придерживал аиста одною
рукой, а другою тихо проводил вдоль его шеи и затем по туловищу с выражением усиленного внимания
на лице.
Когда же
рука мальчика, скользя по ярко-белым перьям, доходила до того места, где эти перья резко сменяются черными
на концах крыльев, Анна Михайловна сразу переносила
руку на другую клавишу, и низкая басовая нота глухо раскатывалась по комнате.
Девушка ответила не сразу. Она положила к себе
на колени свою работу, разгладила ее
руками и, слегка наклонив голову, стала рассматривать ее с задумчивым видом. Трудно было разобрать, думала ли она о том, что ей следовало взять для вышивки канву покрупнее, или же обдумывала свой ответ.
Гости обещали вернуться и уехали. Прощаясь, молодые люди радушно пожимали
руки Петра. Он порывисто отвечал
на эти пожатия и долго прислушивался, как стучали по дороге колеса их брички. Затем он быстро повернулся и ушел в сад.
Заслышав легкие шаги девушки, он остановился; Эвелина положила ему
на плечо
руку и спросила серьезно...
Она вдруг порывисто остановилась, сжала свои тонкие
руки, так что
на них хрустнули пальцы, и как-то по-детски заплакала.
Слепой взял ее за
руки с удивлением и участием. Эта вспышка со стороны его спокойной и всегда выдержанной подруги была так неожиданна и необъяснима! Он прислушивался одновременно к ее плачу и к тому странному отголоску, каким отзывался этот плач в его собственном сердце. Ему вспомнились давние годы. Он сидел
на холме с такою же грустью, а она плакала над ним так же, как и теперь…
Он сжал ее маленькую
руку в своей. Ему казалось странным, что ее тихое ответное пожатие так непохоже
на прежние: слабое движение ее маленьких пальцев отражалось теперь в глубине его сердца. Вообще, кроме прежней Эвелины, друга его детства, теперь он чувствовал в ней еще какую-то другую, новую девушку. Сам он показался себе могучим и сильным, а она представилась плачущей и слабой. Тогда, под влиянием глубокой нежности, он привлек ее одною
рукой, а другою стал гладить ее шелковистые волосы.
Потом, вытянув
на клавишах
руки, он глубоко задумался, и тишина в маленькой гостиной стала еще глубже.
Заучив
на память по нескольку аккордов для каждой
руки, он садился за фортепиано, и когда из соединения этих выпуклых иероглифов вдруг неожиданно для него самого складывались стройные созвучия, это доставляло ему такое наслаждение и представляло столько живого интереса, что этим сухая работа скрашивалась и даже завлекала.
Он сидел
на своем стуле, с
рукой, еще вытянутой
на клавиатуре, и под шум разговоров внезапно почувствовал
на этой
руке чье-то горячее прикосновение.
Когда он глухо закашлялся, схватившись
руками за впалую грудь, — Анна Михайловна смотрела
на него широко раскрытыми глазами, точно перед ней вдруг появился призрак…
Анна Михайловна вынула из кошелька и в темноте подала ему бумажку. Слепой быстро выхватил ее из протянутой к нему
руки, и под тусклым лучом, к которому они уже успели подняться, она видела, как он приложил бумажку к щеке и стал водить по ней пальцем. Странно освещенное и бледное лицо, так похожее
на лицо ее сына, исказилось вдруг выражением наивной и жадной радости.
Он спустился
на две ступеньки вниз и, пошарив
рукой в темноте, где уже терялись последние слабые отблески дневного луча, сказал...
Но тишина, водворившаяся среди небольшого общества, имела еще другую причину. По какому-то общему побуждению, вероятно, вытекавшему из ощущения высоты и своей беспомощности, оба слепые подошли к углам пролетов и стали, опершись
на них обеими
руками, повернув лица навстречу тихому вечернему ветру.
В проходе вынырнуло вдруг из темноты новое лицо. Это был, очевидно, Роман. Лицо его было широко, изрыто оспой и чрезвычайно добродушно. Закрытые веки скрывали впадины глаз,
на губах играла добродушная улыбка. Пройдя мимо прижавшейся к стене девушки, он поднялся
на площадку. Размахнувшаяся
рука его товарища попала ему сбоку в шею.
Эвелина многозначительно посмотрела
на старика, и он смолк. Через несколько минут Анна Михайловна вышла, а Эвелина осталась со своей всегдашней работой в
руках.
— Чего ты боишься? Поди сюда, моя умная крошка, — сказал Максим с необычной нежностью. И, когда она, ослабевая от этой ласки, подошла к нему со слезами
на глазах, он погладил ее шелковистые волосы своей большой
рукой и сказал...
— Да, вот что… — проговорил Максим, вдруг отнимая
руку… — Дай мне мою трубку, голубушка… Вон она там,
на окне.
Наконец мать победила оковавшую ее члены неподвижность и, подойдя к постели, положила
руку на голову сына. Он вздрогнул и проснулся.
Он ударил своей умелой
рукой по клавишам, подражая праздничному колокольному трезвону. Иллюзия была полная. Аккорд из нескольких невысоких тонов составлял как бы фон поглубже, а
на нем выделялись, прыгая и колеблясь, высшие ноты, более подвижные и яркие. В общем это был именно тот высокий и возбужденно-радостный гул, который заполняет собою праздничный воздух.
В самый день праздника по обе стороны «каплицы» народ вытянулся по дороге несметною пестрою вереницей. Тому, кто посмотрел бы
на это зрелище с вершины одного из холмов, окружавших местечко, могло бы показаться, что это гигантский зверь растянулся по дороге около часовни и лежит тут неподвижно, по временам только пошевеливая матовою чешуей разных цветов. По обеим сторонам занятой народом дороги в два ряда вытянулось целое полчище нищих, протягивавших
руки за подаянием.
Максим
на своих костылях и рядом с ним Петр об
руку с Иохимом тихо двигались вдоль улицы, которая вела к выходу в поле.
Петр поднял голову, точно от удара кнутом. Вынув из кармана свой кошелек, он пошел по направлению к слепым. Нащупав палкою переднего, он разыскал
рукою деревянную чашку с медью и бережно положил туда свои деньги. Несколько прохожих остановились и смотрели с удивлением
на богато одетого и красивого панича, который ощупью подавал милостыню слепому, принимавшему ее также ощупью.
Он прижал
руку матери к губам и покрыл ее поцелуями.
На его глазах стояли слезы. Он долго плакал, и это его облегчило.
Несколько дней он был как-то кротко задумчив, и
на лице его появлялось выражение тревоги всякий раз, когда мимо комнаты проходил Максим. Женщины заметили это и просили Максима держаться подальше. Но однажды Петр сам попросил позвать его и оставить их вдвоем. Войдя в комнату, Максим взял его за
руку и ласково погладил ее.
Старик внимательно смотрел
на юношу-слепца… Тот стоял бледный, но уже успокоившийся. При первых же звуках песни его
руки нервно забегали по струнам, как будто покрывая их звоном ее резкие ноты… Бричка опять тронулась, но старик долго оглядывался назад.
Петр вздрогнул и быстро стал
на ноги. Это движение показывало, что он слышал слова доктора, но, судя по выражению его лица, он как будто не понял их значения. Опершись дрожащею
рукой на подоконник, он застыл
на месте с бледным, приподнятым кверху лицом и неподвижными чертами.
Неточные совпадения
Один из них, например, вот этот, что имеет толстое лицо… не вспомню его фамилии, никак не может обойтись без того, чтобы, взошедши
на кафедру, не сделать гримасу, вот этак (делает гримасу),и потом начнет
рукою из-под галстука утюжить свою бороду.
Городничий (бьет себя по лбу).Как я — нет, как я, старый дурак? Выжил, глупый баран, из ума!.. Тридцать лет живу
на службе; ни один купец, ни подрядчик не мог провести; мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких, что весь свет готовы обворовать, поддевал
на уду. Трех губернаторов обманул!.. Что губернаторов! (махнул
рукой)нечего и говорить про губернаторов…
Я даже думаю (берет его под
руку и отводит в сторону),я даже думаю, не было ли
на меня какого-нибудь доноса.
Хлестаков. Нет, я влюблен в вас. Жизнь моя
на волоске. Если вы не увенчаете постоянную любовь мою, то я недостоин земного существования. С пламенем в груди прошу
руки вашей.
Осип. Да, хорошее. Вот уж
на что я, крепостной человек, но и то смотрит, чтобы и мне было хорошо. Ей-богу! Бывало, заедем куда-нибудь: «Что, Осип, хорошо тебя угостили?» — «Плохо, ваше высокоблагородие!» — «Э, — говорит, — это, Осип, нехороший хозяин. Ты, говорит, напомни мне, как приеду». — «А, — думаю себе (махнув
рукою), — бог с ним! я человек простой».