Одну минуту можно было подумать, что он не находит в своей
душе того, к чему прислушивается с таким жадным вниманием. Но потом, хотя все с тем же удивленным видом и все как будто не дождавшись чего-то, он дрогнул, тронул клавиши и, подхваченный новой волной нахлынувшего чувства, отдался весь плавным, звонким и певучим аккордам…
Неточные совпадения
Природа раскинулась кругом, точно великий храм, приготовленный к празднику. Но для слепого это была только необъятная
тьма, которая необычно волновалась вокруг, шевелилась, рокотала и звенела, протягиваясь к нему, прикасаясь к его
душе со всех сторон не изведанными еще, необычными впечатлениями, от наплыва которых болезненно билось детское сердце.
А деревья в саду шептались у нее над головой, ночь разгоралась огнями в синем небе и разливалась по земле синею
тьмой, и, вместе с
тем, в
душу молодой женщины лилась горячая грусть от Иохимовых песен. Она все больше смирялась и все больше училась постигать нехитрую тайну непосредственной и чистой, безыскусственной поэзии.
Тем не менее некоторое беспокойство шевелилось в глубине
души старого шляхтича, и потому, приведя девочку для первого урока, он счел уместным обратиться к ней с торжественною и напыщенною речью, которая, впрочем, больше назначалась для слуха Максима.
Впрочем, сестра подчинилась доводам брата, но на этот раз он ошибался: заботясь об устранении внешних вызовов, Максим забывал
те могучие побуждения, которые были заложены в детскую
душу самою природою.
Но значит ли это, что в его
душе порвались навеки
те струны, которыми
душа откликается на световые впечатления?
Его
душа была цельная человеческая
душа, со всеми ее способностями, а так как всякая способность носит в самой себе стремление к удовлетворению,
то и в темной
душе мальчика жило неутолимое стремление к свету.
Ему доставили полное спокойствие и мир, и теперь самая тишина, царившая в его
душе, способствовала
тому, что внутренняя неудовлетворенность слышалась яснее.
Природная живость мальчика с годами все более и более исчезала, подобно убывающей волне, между
тем как смутно, но беспрерывно звучавшее в
душе его грустное настроение усиливалось, сказываясь на его темпераменте.
Он, как и прежде, стоял в центре громадного темного мира. Над ним, вокруг него, всюду протянулась
тьма, без конца и пределов: чуткая тонкая организация подымалась, как упруго натянутая струна, навстречу всякому впечатлению, готовая задрожать ответными звуками. В настроении слепого заметно сказывалось это чуткое ожидание; ему казалось, что вот-вот эта
тьма протянется к нему своими невидимыми руками и тронет в нем что-то такое, что так томительно дремлет в
душе и ждет пробуждения.
Все это сплеталось и звенело на фоне
того особенного глубокого и расширяющего сердце ощущения, которое вызывается в
душе таинственным говором природы и которому так трудно подыскать настоящее определение…
В
душе Петра тоже было холодно и сумрачно. Темное чувство, которое еще в
тот счастливый вечер поднималось из глубины
души каким-то опасением, неудовлетворенностью и вопросом, теперь разрослось и заняло в
душе место, принадлежавшее ощущениям радости и счастья.
Ты вот сердишься, что времена изменились, что теперь слепых не рубят в ночных сечах, как Юрка-бандуриста; ты досадуешь, что тебе некого проклинать, как Егору, а сам проклинаешь в
душе своих близких за
то, что они отняли у тебя счастливую долю этих слепых.
Среди яркой и оживленной мелодии, счастливой и свободной, как степной ветер, и как он, беззаботной среди пестрого и широкого гула жизни, среди
то грустного,
то величавого напева народной песни все чаще, все настойчивее и сильнее прорывалась какая-то за
душу хватающая нота.
Но это уже была не просьба о милостыне и не жалкий вопль, заглушаемый шумом улицы. В ней было все
то, что было и прежде, когда под ее влиянием лицо Петра искажалось и он бежал от фортепиано, не в силах бороться с ее разъедающей болью. Теперь он одолел ее в своей
душе и побеждал
души этой толпы глубиной и ужасом жизненной правды… Это была
тьма на фоне яркого света, напоминание о горе среди полноты счастливой жизни…
Смеются вдвое в ответ на это обступившие его приближенные чиновники; смеются от
души те, которые, впрочем, несколько плохо услыхали произнесенные им слова, и, наконец, стоящий далеко у дверей у самого выхода какой-нибудь полицейский, отроду не смеявшийся во всю жизнь свою и только что показавший перед тем народу кулак, и тот по неизменным законам отражения выражает на лице своем какую-то улыбку, хотя эта улыбка более похожа на то, как бы кто-нибудь собирался чихнуть после крепкого табаку.
Неточные совпадения
Хлестаков. Право, не знаю. Ведь мой отец упрям и глуп, старый хрен, как бревно. Я ему прямо скажу: как хотите, я не могу жить без Петербурга. За что ж, в самом деле, я должен погубить жизнь с мужиками? Теперь не
те потребности;
душа моя жаждет просвещения.
Городничий. Ну, уж вы — женщины! Все кончено, одного этого слова достаточно! Вам всё — финтирлюшки! Вдруг брякнут ни из
того ни из другого словцо. Вас посекут, да и только, а мужа и поминай как звали. Ты,
душа моя, обращалась с ним так свободно, как будто с каким-нибудь Добчинским.
Колода есть дубовая // У моего двора, // Лежит давно: из младости // Колю на ней дрова, // Так
та не столь изранена, // Как господин служивенькой. // Взгляните: в чем
душа!
Глеб — он жаден был — соблазняется: // Завещание сожигается! // На десятки лет, до недавних дней // Восемь тысяч
душ закрепил злодей, // С родом, с племенем; что народу-то! // Что народу-то! с камнем в воду-то! // Все прощает Бог, а Иудин грех // Не прощается. // Ой мужик! мужик! ты грешнее всех, // И за
то тебе вечно маяться!
Довольно демон ярости // Летал с мечом карающим // Над русскою землей. // Довольно рабство тяжкое // Одни пути лукавые // Открытыми, влекущими // Держало на Руси! // Над Русью оживающей // Святая песня слышится, //
То ангел милосердия, // Незримо пролетающий // Над нею,
души сильные // Зовет на честный путь.