Старик слушал и ждал. Он больше, чем кто-нибудь другой в этой толпе, понимал живую драму этих звуков. Ему казалось, что эта могучая импровизация, так свободно льющаяся из души музыканта, вдруг оборвется, как прежде, тревожным, болезненным вопросом, который откроет новую рану в душе его слепого питомца. Но звуки росли, крепли, полнели, становились
все более и более властными, захватывали сердце объединенной и замиравшей толпы.
Неточные совпадения
Присутствие в доме слепого мальчика постепенно
и нечувствительно дало деятельной мысли изувеченного бойца другое направление. Он
все так же просиживал целые часы, дымя трубкой, но в глазах, вместо глубокой
и тупой боли, виднелось теперь вдумчивое выражение заинтересованного наблюдателя.
И чем
более присматривался дядя Максим, тем чаще хмурились его густые брови,
и он
все усиленнее пыхтел своею трубкой. Наконец однажды он решился на вмешательство.
По натуре он был очень живым
и подвижным ребенком, но месяцы шли за месяцами,
и слепота
все более налагала свой отпечаток на темперамент мальчика, начинавший определяться.
Чувство жгучей боли
и обиды подступило к его горлу; он упал на траву
и заплакал. Плач этот становился
все сильнее, судорожные рыдания потрясали
все его маленькое тело, тем
более что какая-то врожденная гордость заставляла его подавлять эту вспышку.
— Слепо-ой? — протянула она нараспев,
и голос ее дрогнул, как будто это грустное слово, тихо произнесенное мальчиком, нанесло неизгладимый удар в ее маленькое женственное сердце. — Слепо-ой? — повторила она еще
более дрогнувшим голосом,
и, как будто ища защиты от охватившего
всю ее неодолимого чувства жалости, она вдруг обвила шею мальчика руками
и прислонилась к нему лицом.
Анна Михайловна еще
более покраснела
и, быстро наклонившись, с порывом страстной нежности обняла девочку; последняя приняла неожиданно-бурную ласку
все с тем же ясным, хотя
и несколько удивленным взглядом.
Впервые познакомившись на холмике в степи со слепым мальчиком, маленькая женщина ощутила острое страдание сочувствия,
и теперь его присутствие становилось для нее
все более необходимым.
Все эти беседы, эти споры, эта волна кипучих молодых запросов, надежд, ожиданий
и мнений, —
все это нахлынуло на слепого неожиданно
и бурно. Сначала он прислушивался к ним с выражением восторженного изумления, но вскоре он не мог не заметить, что эта живая волна катится мимо него, что ей до него нет дела. К нему не обращались с вопросами, у него не спрашивали мнений,
и скоро оказалось, что он стоит особняком, в каком-то грустном уединении, тем
более грустном, чем шумнее была теперь жизнь усадьбы.
Но
все же в нем была заметна какая-то омраченность,
и минуты обычного состояния духа казались вспышками на общем
все более темнеющем фоне.
Точно по безмолвному уговору, никто не возвращался к эпизоду в монастыре,
и вся эта поездка как будто выпала у
всех из памяти
и забылась. Однако было заметно, что она запала глубоко в сердце слепого. Всякий раз, оставшись наедине или в минуты общего молчания, когда его не развлекали разговоры окружающих, Петр глубоко задумывался,
и на лице его ложилось выражение какой-то горечи. Это было знакомое
всем выражение, но теперь оно казалось
более резким
и сильно напоминало слепого звонаря.
Он совершенно одолел песню слепых,
и день за днем под гул этого великого моря
все более стихали на дне души личные порывания к невозможному…
— Филипп говорит, что и на фонаре нет, а вы скажите лучше, что взяли да потеряли, а Филипп будет из своих денежек отвечать за ваше баловство, — продолжал,
все более и более воодушевляясь, раздосадованный лакей.
Неточные совпадения
Он с холодною кровью усматривает
все степени опасности, принимает нужные меры, славу свою предпочитает жизни; но что
всего более — он для пользы
и славы отечества не устрашается забыть свою собственную славу.
На небе было
всего одно облачко, но ветер крепчал
и еще
более усиливал общие предчувствия.
В то время как глуповцы с тоскою перешептывались, припоминая, на ком из них
более накопилось недоимки, к сборщику незаметно подъехали столь известные обывателям градоначальнические дрожки. Не успели обыватели оглянуться, как из экипажа выскочил Байбаков, а следом за ним в виду
всей толпы очутился точь-в-точь такой же градоначальник, как
и тот, который за минуту перед тем был привезен в телеге исправником! Глуповцы так
и остолбенели.
Разговор этот происходил утром в праздничный день, а в полдень вывели Ионку на базар
и, дабы сделать вид его
более омерзительным, надели на него сарафан (так как в числе последователей Козырева учения было много женщин), а на груди привесили дощечку с надписью: бабник
и прелюбодей. В довершение
всего квартальные приглашали торговых людей плевать на преступника, что
и исполнялось. К вечеру Ионки не стало.
Возвратившись домой, Грустилов целую ночь плакал. Воображение его рисовало греховную бездну, на дне которой метались черти. Были тут
и кокотки,
и кокодессы,
и даже тетерева —
и всё огненные. Один из чертей вылез из бездны
и поднес ему любимое его кушанье, но едва он прикоснулся к нему устами, как по комнате распространился смрад. Но что
всего более ужасало его — так это горькая уверенность, что не один он погряз, но в лице его погряз
и весь Глупов.