Неточные совпадения
Тогда дальше почта трогалась уже со звоном, который постепенно
стихал, все удаляясь
и замирая, пока повозка, тоже все уменьшаясь, не превращалась в маленькую точку.
Дальнейшее представляло короткую поэму мучительства
и смерти. Дочь из погреба молит мать открыть дверь… — Ой, мамо, мамо! Вiдчинiть, бо вiн мене зарiже… — «Ой, доню, доню, нещасна наша доля… Як вiдчиню, то зарiже обоих…» — Ой, мамо, мамо, — молит опять дочь… —
И шаг за шагом в этом диалоге у запертой двери развертывается картина зверских мучений, которая кончается последним восклицанием: — Не вiдчиняйте, мамо, бо вже менi й кишки висотав… —
И тогда в темном погребе все
стихает…
В нашем переулке было как-то особенно тихо, рокот экипажей по мощеным улицам города тоже
стихал,
и оттого яснее выступал непривычный звон…
Едва
стихло замешательство, произведенное этим бегством, как на гору взлетел запыхавшийся
и совершенно голый Гюгенет.
Когда орган
стихал, слышался тихий шелест березок
и шопот молящихся, которые не умещались в «каплице»
и стояли на коленях у входа.
Топот усиливается, как прилив, потом становится реже, проходит огромный инспектор, Степан Яковлевич Рущевич, на дворе все
стихает, только я все еще бегу по двору или вхожу в опустевшие коридоры с неприятным сознанием, что я уже опоздал
и что Степан Яковлевич смотрит на меня тяжелым взглядом с высоты своего огромного роста.
И так же внезапно лай
стих…
На следующий день метель
стихла, над наметанными за ночь, сугробами ярко светило солнце, с крыш
и ветвей срывались белые комочки снега… Мы решили, что наверное собаки вчера испугались забежавшего из лесу волка.
— Веретьев! — сказал я радостно. Веретьев мне тоже очень нравился
и тоже отчасти напоминал Авдиева: превосходно читал
стихи, говорил пошляку Астахову неприятную правду в глаза
и так красиво «швырял себя, подобно ласточке». Но на этот раз я тотчас же вспомнил конец
и сказал довольно уныло...
Последний кинулся на
стихи так же страстно, как недавно на выклейку фрегатов,
и ему удалось в конце концов передать изрядным
стихом меланхолические размышления о листочке, уносимом потоком в неведомые пределы.
О
стихах заговорили
и товарищи,
и учителя.
Так как французские
стихи перевел также
и Пачковский, то сначала в классе говорили: «у нас два поэта».
Однажды, прочитав проспект какого-то эфемерного журнальчика, он послал туда стихотворение. Оно было принято
и даже, кажется, напечатано, но журнальчик исчез, не выслав поэту ни гонорара, ни даже печатного экземпляра
стихов. Ободренный все-таки этим сомнительным «успехом», брат выбрал несколько своих творений, заставил меня тщательно переписать их
и отослал… самому Некрасову в «Отечественные записки».
Недели через две или три в глухой городишко пришел ответ от «самого» Некрасова. Правда, ответ не особенно утешительный: Некрасов нашел, что
стихи у брата гладки, приличны, литературны; вероятно, от времени до времени их будут печатать, но… это все-таки только версификация, а не поэзия. Автору следует учиться, много читать
и потом, быть может, попытаться использовать свои литературные способности в других отраслях литературы.
Только во сне я читал иной раз собственные
стихи или рассказы. Они были уже напечатаны,
и в них было все, что мне было нужно: наш городок, застава, улицы, лавки, чиновники, учителя, торговцы, вечерние гуляния. Все было живое,
и над всем было что-то еще, уже не от этой действительности, что освещало будничные картины не будничным светом. Я с восхищением перечитывал страницу за страницей.
По вечерам, в свободные для нас обоих часы, он вынимал из своего кожаного чемоданчика польскую книгу
и читал вслух
стихи Сырокомли.
Но Ленский, не имев, конечно, // Охоты узы брака несть, // С Онегиным желал сердечно // Знакомство покороче свесть. // Они сошлись. Волна и камень, //
Стихи и проза, лед и пламень // Не столь различны меж собой. // Сперва взаимной разнотой // Они друг другу были скучны; // Потом понравились; потом // Съезжались каждый день верхом // И скоро стали неразлучны. // Так люди (первый каюсь я) // От делать нечего друзья.
— Да, это прекрасно, моя милая, — сказала бабушка, свертывая мои
стихи и укладывая их под коробочку, как будто не считая после этого княгиню достойною слышать такое произведение, — это очень хорошо, только скажите мне, пожалуйста, каких после этого вы можете требовать деликатных чувств от ваших детей?
Тут он взял от меня тетрадку и начал немилосердно разбирать каждый
стих и каждое слово, издеваясь надо мной самым колким образом. Я не вытерпел, вырвал из рук его мою тетрадку и сказал, что уж отроду не покажу ему своих сочинений. Швабрин посмеялся и над этой угрозою. «Посмотрим, — сказал он, — сдержишь ли ты свое слово: стихотворцам нужен слушатель, как Ивану Кузмичу графинчик водки перед обедом. А кто эта Маша, перед которой изъясняешься в нежной страсти и в любовной напасти? Уж не Марья ль Ивановна?»
Напротив, с Катей Аркадий был как дома; он обращался с ней снисходительно, не мешал ей высказывать впечатления, возбужденные в ней музыкой, чтением повестей,
стихов и прочими пустяками, сам не замечая или не сознавая, что эти пустяки и его занимали.
Неточные совпадения
Добчинский. Я бы
и не беспокоил вас, да жаль насчет способностей. Мальчишка-то этакой… большие надежды подает: наизусть
стихи разные расскажет
и, если где попадет ножик, сейчас сделает маленькие дрожечки так искусно, как фокусник-с. Вот
и Петр Иванович знает.
Но когда он убедился, что злодеяние уже совершилось, то чувства его внезапно
стихают,
и одна только жажда водворяется в сердце его — это жажда безмолвия.
— Слушай! — сказал он, слегка поправив Федькину челюсть, — так как ты память любезнейшей моей родительницы обесславил, то ты же впредь каждый день должен сию драгоценную мне память в
стихах прославлять
и стихи те ко мне приносить!
Когда запели причастный
стих, в церкви раздались рыдания,"больше же всех вопили голова
и предводитель, опасаясь за многое имение свое".
Чем далее лилась песня, тем ниже понуривались головы головотяпов. «Были между ними, — говорит летописец, — старики седые
и плакали горько, что сладкую волю свою прогуляли; были
и молодые, кои той воли едва отведали, но
и те тоже плакали. Тут только познали все, какова такова прекрасная воля есть». Когда же раздались заключительные
стихи песни: