После обнародования конституции Кортесы утратили подвинченность интереса. Все уже знали, что будет либеральная монархия с разными претендентами на престол. Никто еще не ожидал ни того, что Прим
погибнет от руки заговорщика, ни того, что из-за пресловутой кандидатуры Гогенцоллернского принца загорится ровно через год такой пожар, как война между германской и французской империями.
Узнай, Руслан: твой оскорбитель // Волшебник страшный Черномор, // Красавиц давний похититель, // Полнощных обладатель гор. // Еще ничей в его обитель // Не проникал доныне взор; // Но ты, злых козней истребитель, // В нее ты вступишь, и злодей //
Погибнет от руки твоей. // Тебе сказать не должен боле: // Судьба твоих грядущих дней, // Мой сын, в твоей отныне воле».
Неточные совпадения
Его нежданным появленьем, // Мгновенной нежностью очей // И странным с Ольгой поведеньем // До глубины души своей // Она проникнута; не может // Никак понять его; тревожит // Ее ревнивая тоска, // Как будто хладная
рука // Ей сердце жмет, как будто бездна // Под ней чернеет и шумит… // «
Погибну, — Таня говорит, — // Но гибель
от него любезна. // Я не ропщу: зачем роптать? // Не может он мне счастья дать».
Кроме того, было прочтено дьячком несколько стихов из Деяний Апостолов таким странным, напряженным голосом, что ничего нельзя было понять, и священником очень внятно было прочтено место из Евангелия Марка, в котором сказано было, как Христос, воскресши, прежде чем улететь на небо и сесть по правую
руку своего отца, явился сначала Марии Магдалине, из которой он изгнал семь бесов, и потом одиннадцати ученикам, и как велел им проповедывать Евангелие всей твари, причем объявил, что тот, кто не поверит,
погибнет, кто же поверит и будет креститься, будет спасен и, кроме того, будет изгонять бесов, будет излечивать людей
от болезни наложением на них
рук, будет говорить новыми языками, будет брать змей и, если выпьет яд, то не умрет, а останется здоровым.
Сколько невинных жертв прошли его
руками, сколько
погибли от невнимания,
от рассеяния, оттого, что он занят был волокитством — и сколько, может, мрачных образов и тяжелых воспоминаний бродили в его голове и мучили его на том пароходе, где, преждевременно опустившийся и одряхлевший, он искал в измене своей религии заступничества католической церкви с ее всепрощающими индульгенциями…
Меня поместили на заднем чердаке, и долго я лежал там слепой, крепко связанный по
рукам и по ногам широкими бинтами, переживая дикие кошмары, —
от одного из них я едва не
погиб.
Домики Кукарского завода на этой
руке сделались бы не больше тех пылинок, которые остаются у нас на пальцах
от крыльев моли, а вместе с ними
погибли бы и обитатели этих жалких лачуг, удрученные непосильной ношей своих подлостей, интриг, глупости и чисто животного эгоизма.