Это было что-то вроде обета. Я обозревал весь известный мне мирок. Он был невелик, и мне было не трудно распределить в нем истину и заблуждение. Вера — это разумное, спокойное настроение отца. Неверие или смешно, как у капитана, или сухо и неприятно, как у молодого медика. О сомнении, которое остановить труднее, чем было Иисусу Навину остановить движение миров, — я не имел тогда ни малейшего понятия. В моем мирке оно
не занимало никакого места.
Потому ли, что дети непостоянны или очень чутки и почувствовали, что Анна в этот день совсем не такая, как в тот, когда они так полюбили ее, что она уже не занята ими, — но только они вдруг прекратили свою игру с тетей и любовь к ней, и их совершенно
не занимало то, что она уезжает.
Увы, Татьяна увядает; // Бледнеет, гаснет и молчит! // Ничто ее
не занимает, // Ее души не шевелит. // Качая важно головою, // Соседи шепчут меж собою: // Пора, пора бы замуж ей!.. // Но полно. Надо мне скорей // Развеселить воображенье // Картиной счастливой любви. // Невольно, милые мои, // Меня стесняет сожаленье; // Простите мне: я так люблю // Татьяну милую мою!
— Вы из приличия рассматриваете картинки, Евгений Васильич, — начала она. — Вас это
не занимает. Подвиньтесь-ка лучше к нам, и давайте поспоримте о чем-нибудь.
Неточные совпадения
И гнется, да
не ломится, //
Не ломится,
не валится… // Ужли
не богатырь? // «Ты шутишь шутки, дедушка! — // Сказала я. — Такого-то // Богатыря могучего, // Чай, мыши
заедят!»
Глупову именно нужен был"сумрак законов", то есть такие законы, которые, с пользою
занимая досуги законодателей, никакого внутреннего касательства до посторонних лиц иметь
не могут.
3) Устраивать от времени до времени секретные в губернских городах градоначальнические съезды. На съездах сих
занимать их чтением градоначальнических руководств и освежением в их памяти градоначальнических наук. Увещевать быть твердыми и
не взирать.
Но как пришло это баснословное богатство, так оно и улетучилось. Во-первых, Козырь
не поладил с Домашкой Стрельчихой, которая
заняла место Аленки. Во-вторых, побывав в Петербурге, Козырь стал хвастаться; князя Орлова звал Гришей, а о Мамонове и Ермолове говорил, что они умом коротки, что он, Козырь,"много им насчет национальной политики толковал, да мало они поняли".
Но Архипушко
не слыхал и продолжал кружиться и кричать. Очевидно было, что у него уже начинало
занимать дыхание. Наконец столбы, поддерживавшие соломенную крышу, подгорели. Целое облако пламени и дыма разом рухнуло на землю, прикрыло человека и закрутилось. Рдеющая точка на время опять превратилась в темную; все инстинктивно перекрестились…