Мы подходили уже к выходной калитке, когда из коридора, как бомба, вылетел Ольшанский; он ронял книги, оглядывался и
на бегу доканчивал свой туалет. Впрочем, в ближайший понедельник он опять был радостен и беспечен на всю неделю…
Неточные совпадения
Девочка опять не спала
на возу и, взъехав
на греблю, увидела, что стороной за возом
бежит что-то маленькое, «як мыша».
Раз кто-то крикнул во дворе: «Ведут!..» Поднялась кутерьма, прислуга выбегала из кухни,
бежали горничные, конюха,
бежали соседи из переулка, а
на перекрестке гремели барабаны и слышался гул. Мы с братом тоже
побежали… Но оказалось, что это везли для казни
на высокой телеге арестанта…
Несколько дней, которые у нас провел этот оригинальный больной, вспоминаются мне каким-то кошмаром. Никто в доме ни
на минуту не мог забыть о том, что в отцовском кабинете лежит Дешерт, огромный, страшный и «умирающий». При его грубых окриках мать вздрагивала и
бежала сломя голову. Порой, когда крики и стоны смолкали, становилось еще страшнее: из-за запертой двери доносился богатырский храп. Все ходили
на цыпочках, мать высылала нас во двор…
Он очень низко кланялся отцу, прикасаясь рукой к полу, и жаловался
на что-то, причем длинная седая борода тряслась, а по старческому лицу
бежали крупные слезы.
Счастливая особенность детства — непосредственность впечатлений и поток яркой жизни, уносящий все вперед и вперед, — не позволили и мне остановиться долго
на этих национальных рефлексиях… Дни
бежали своей чередой, украинский прозелитизм не удался; я перестрадал маленькую драму разорванной детской дружбы, и вопрос о моей «национальности» остался пока в том же неопределенном положении…
Побег этот взволновал всю гимназию, и, сидя
на уроках, мы шопотом делились предположениями о том, далеко ли успели уйти наши беглецы.
Топот усиливается, как прилив, потом становится реже, проходит огромный инспектор, Степан Яковлевич Рущевич,
на дворе все стихает, только я все еще
бегу по двору или вхожу в опустевшие коридоры с неприятным сознанием, что я уже опоздал и что Степан Яковлевич смотрит
на меня тяжелым взглядом с высоты своего огромного роста.
Бедный карапуз бледнел, не зная, идти ли
на вызов учителя, или
бежать от злого шута.
Остальные братья тоже
бежали с ругательствами. К ним присоединились бывшие поблизости ученики, и взбешенный Кранц, все прибавляя шагу, дошел до своей квартиры, сопровождаемый свистом, гиканьем и криками «ура». К счастью, квартира была недалеко.
На крыльце немец оглянулся и погрозил кулаком, а в окно выглядывало злорадное лицо бедной жертвы его коварства…
Я
побежал домой, бросил книги, не нашел братьев и опять опрометью кинулся
на улицу.
В передний конец он
бежал рядом с другими
на оброти.
Мы долго молчим. Таратайка ныряет в лес. Антось, не говоря ни слова, берет вожжи и садится
на козлы. Тройка
бежит бодрее, стучат копыта, порой колесо звонко ударяет о корень, и треск отдается по темной чаще.
— Дурак! Сейчас закроют библиотеку, — крикнул брат и, выдернув книгу,
побежал по улице. Я в смущении и со стыдом последовал за ним, еще весь во власти прочитанного, провожаемый гурьбой еврейских мальчишек.
На последних, торопливо переброшенных страницах передо мной мелькнула идиллическая картина: Флоренса замужем. У нее мальчик и девочка, и… какой-то седой старик гуляет с детыми и смотрит
на внучку с нежностью и печалью…
Вдали вилась пыль — Азамат скакал на лихом Карагёзе;
на бегу Казбич выхватил из чехла ружье и выстрелил, с минуту он остался неподвижен, пока не убедился, что дал промах; потом завизжал, ударил ружье о камень, разбил его вдребезги, повалился на землю и зарыдал, как ребенок…
Лебезятников продолжал бы и еще, но Соня, слушавшая его едва переводя дыхание, вдруг схватила мантильку, шляпку и выбежала из комнаты, одеваясь
на бегу. Раскольников вышел вслед за нею, Лебезятников за ним.
Неточные совпадения
Городничий (хватаясь за голову).Ах, боже мой, боже мой! Ступай скорее
на улицу, или нет —
беги прежде в комнату, слышь! и принеси оттуда шпагу и новую шляпу. Ну, Петр Иванович, поедем!
Квартальные отворяют обе половинки дверей. Входит Хлестаков; за ним городничий, далее попечитель богоугодных заведений, смотритель училищ, Добчинскии и Бобчинский с пластырем
на носу. Городничий указывает квартальным
на полу бумажку — они
бегут и снимают ее, толкая друг друга впопыхах.
И то
бежать не бросился, // А так всадил рогатину, // Что словно как
на вертеле // Цыпленок — завертелася // И часу не жила!
Зеленеет лес, // Зеленеет луг, // Где низиночка — // Там и зеркало! // Хорошо, светло // В мире Божием, // Хорошо, легко, // Ясно
на́ сердце. // По водам плыву // Белым лебедем, // По степям
бегу // Перепелочкой.
Мы идем, идем — // Остановимся, //
На леса, луга // Полюбуемся. // Полюбуемся // Да послушаем, // Как шумят-бегут // Воды вешние, // Как поет-звенит // Жавороночек! // Мы стоим, глядим… // Очи встретятся — // Усмехнемся мы, // Усмехнется нам // Лиодорушка.