Неточные совпадения
Ее это огорчило, даже обидело. На следующий день она приехала к нам на
квартиру, когда отец
был на службе, а мать случайно отлучилась из дому, и навезла разных материй и товаров, которыми завалила в гостиной всю мебель. Между прочим, она подозвала сестру и поднесла ей огромную куклу, прекрасно одетую, с большими голубыми глазами, закрывавшимися, когда ее клали спать…
Свободным голосом, какого уже несколько дней не слышно
было в нашей
квартире, он спросил...
С этих пор патриотическое возбуждение и демонстрации разлились широким потоком. В городе с барабанным боем
было объявлено военное положение. В один день наш переулок
был занят отрядом солдат. Ходили из дома в дом и отбирали оружие. Не обошли и нашу
квартиру: у отца над кроватью, на ковре, висел старый турецкий пистолет и кривая сабля. Их тоже отобрали… Это
был первый обыск, при котором я присутствовал. Процедура показалась мне тяжелой и страшной.
Однажды к нашей
квартире подъехала извозчичья парная коляска, из которой вышел молодой офицер и спросил отца. Он
был в новеньком свежем синем мундире, на котором эффектно выделялись белые аксельбанты. Шпоры его звенели на каждом шагу приятным тихим звоном.
Время
было простое, печатные материалы
были свалены в
квартире отца, и я жадно читал их.
Крыштанович уверенным шагом повел меня мимо прежней нашей
квартиры. Мы прошли мимо старой «фигуры» на шоссе и пошли прямо. В какой-то маленькой лавочке Крыштанович купил две булки и кусок колбасы. Уверенность, с какой он делал эту покупку и расплачивался за нее серебряными деньгами, тоже импонировала мне: у меня только раз в жизни
было пятнадцать копеек, и когда я шел с ними по улице, то мне казалось, что все знают об этой огромной сумме и кто-нибудь непременно затевает меня ограбить…
Это и
была наша новая
квартира, расположенная на мысу, между прудом и речкой…
— Слава богу, — повторяют за ней дамы, трепетной кучкой набившиеся в нашу
квартиру. — Ох, что-то
будет с нашими?..
Из нашей гимназии он
был переведен в другой город, и здесь его жена — добродушная женщина, которую роковая судьба связала с маниаком, — взяла разрешение держать ученическую
квартиру.
К семи часам ученики, жившие на общих
квартирах, должны
были сидеть за столами и готовить уроки.
Остановиться он должен
был у исправника, на Гимназической улице, поэтому исправницкая
квартира стала центром общего внимания.
Прямо против дома исправника
была расположена ученическая
квартира вдовы Савицкой, и так как это
было уже после уроков, то кучка учеников вышла в палисадник, чтобы полюбоваться встречей.
Вскоре Игнатович уехал в отпуск, из которого через две недели вернулся с молоденькой женой. Во втором дворе гимназии
было одноэтажное здание, одну половину которого занимала химическая лаборатория. Другая половина стояла пустая; в ней жил только сторож, который называл себя «лабаторщиком» (от слова «лабатория»). Теперь эту половину отделали и отвели под
квартиру учителя химии. Тут и водворилась молодая чета.
Некоторые из старших
были даже почтительно влюблены, и из ученической
квартиры, заглядывавшей вторым этажом из-за ограды в гимназический двор, порой глядели на лабораторию в бинокли.
Дня через три в гимназию пришла из города весть: нового учителя видели пьяным… Меня что-то кольнуло в сердце. Следующий урок он пропустил. Одни говорили язвительно: с «похмелья», другие — что устраивается на
квартире. Как бы то ни
было, у всех шевельнулось чувство разочарования, когда на пороге, с журналом в руках, явился опять Степан Яковлевич для «выразительного» чтения.
Доманевич, «признаться, немного струсил».
Было уже поздно, вечером выходить с
квартир запрещено, а этот новый, кажется, строг. Сам пьян, а директору донесет. Тем не менее скрепя сердце фамилию назвал.
Доманевич проводил учителя на его
квартиру над прудом, причем всю дорогу дружески поддерживал его под руку. Дома у себя Авдиев
был очень мил, предложил папиросу и маленький стаканчик красного вина, но при этом, однако, уговаривал его никогда не напиваться и не влюбляться в женщин. Первое — вредно, второе… не стоит…
Все взгляды впились в учителя, о котором известно, что вчера он
был пьян и что его Доманевич вел под руку до
квартиры. Но на красивом лице не
было видно ни малейшего смущения. Оно
было свежо, глаза блестели, на губах играла тонкая улыбка. Вглядевшись теперь в это лицо, я вдруг почувствовал, что оно вовсе не антипатично, а наоборот — умно и красиво… Но… все-таки вчера он
был пьян… Авдиев раскрыл журнал и стал делать перекличку.
Пачковский, сын бедной вдовы, содержавшей ученическую
квартиру,
был юноша довольно великовозрастный, с угреватым лицом, широкий в кости, медвежеватый и неуклюжий.
Я
был в последнем классе, когда на
квартире, которую содержала моя мать, жили два брата Конахевичи — Людвиг и Игнатий. Они
были православные, несмотря на неправославное имя старшего. Не обращая внимания на насмешки священника Крюковского, Конахевич не отказывался от своего имени и на вопросы в классе упрямо отвечал: «Людвиг. Меня так окрестили».
Однажды, когда все в
квартире улеглись и темнота комнаты наполнилась тихим дыханием сна, я долго не спал и ворочался на своей постели. Я думал о том, куда идти по окончании гимназии. Университет
был закрыт, у матери средств не
было, чтобы мне готовиться еще год на аттестат зрелости…
На ученической
квартире, которую после смерти отца содержала моя мать, я
был «старшим». В этот год одну комнату занимал у нас юноша Подгурский, сын богатого помещика, готовившийся к поступлению в один из высших классов. Однажды директор, посетив
квартиру, зашел в комнату Подгурского в его отсутствии и повел в воздухе носом.
Нужна
была большая
квартира.
Объяснение это последовало при странных и необыкновенных обстоятельствах. Я уже упоминал, что мы жили в особом флигеле на дворе; эта
квартира была помечена тринадцатым номером. Еще не войдя в ворота, я услышал женский голос, спрашивавший у кого-то громко, с нетерпением и раздражением: «Где квартира номер тринадцать?» Это спрашивала дама, тут же близ ворот, отворив дверь в мелочную лавочку; но ей там, кажется, ничего не ответили или даже прогнали, и она сходила с крылечка вниз, с надрывом и злобой.
Неточные совпадения
Хлестаков. Нет, не хочу! Я знаю, что значит на другую
квартиру: то
есть — в тюрьму. Да какое вы имеете право? Да как вы смеете?.. Да вот я… Я служу в Петербурге. (Бодрится.)Я, я, я…
То
был прекрасный весенний день. Природа ликовала; воробьи чирикали; собаки радостно взвизгивали и виляли хвостами. Обыватели, держа под мышками кульки, теснились на дворе градоначальнической
квартиры и с трепетом ожидали страшного судбища. Наконец ожидаемая минута настала.
Счет
был верен, и зависть Степана Аркадьича
была приятна Левину. Приятно ему
было еще то, что, вернувшись на
квартиру, он застал уже приехавшего посланного от Кити с запиской.
Квартира Вронского всегда
была притоном всех офицеров.
На его
квартире никого уже не
было дома: все
были на скачках, и лакей его дожидался у ворот. Пока он переодевался, лакей сообщил ему, что уже начались вторые скачки, что приходило много господ спрашивать про него, и из конюшни два раза прибегал мальчик.