Неточные совпадения
Один пан Уляницкий сохранял полнейшую невозмутимость, задернутый по
шею салфеткой, с бритвой
в руке и с глазами, скошенными на маленькое зеркальце…
В одно утро пан Уляницкий опять появился на подоконнике с таинственным предметом под полой халата, а затем, подойдя к нашему крыльцу и как-то особенно всматриваясь
в наши лица, он стал уверять, что
в сущности он очень, очень любит и нас, и своего милого Мамерика, которому даже хочет
сшить новую синюю куртку с медными пуговицами, и просит, чтобы мы обрадовали его этим известием, если где-нибудь случайно встретим.
Действительно, я носил линейку на виду, тогда как надо было спрятать ее и накинуть на
шею тому, кто проговаривался польским или русским словом… Это походило немного на поощрение шпионства, но при общем тоне пансиона превратилось
в своего рода шутливый спорт. Ученики весело перекидывались линейкой, и тот, кто приходил с нею к столу, мужественно принимал крепкий удар.
Впоследствии нам доставляло удовольствие из-за столба щекотать спящему соломинками
шею, а более смелые шалуны совали соломинки даже
в ноздри бедного севастопольского героя.
Крыжановский
сшивал, подшивал, припечатывал, заносил
в ведомости и пил, пока
в одно прекрасное утро дела оказывались подшитыми, бутыль пуста, а архивариус лежал на полу и храпел, раскинув руки и ноги…
Тонкая длинная
шея Самаревича, с большим кадыком, змееобразно двигалась
в широком воротнике, а сухие, желчные глаза обегали учеников справа налево.
А
в середине карты —
в каком-то туманном клубке виднелась голова на тонкой извивающейся
шее, и колющие глаза остро глядели на меня
в ожидании ответа…
Бедный словесник, задержанный неожиданно
в своем задумчивом шествии, остановился, постоял, попробовал двинуться дальше, но видя, что препятствие не уступает, спокойно размотал башлык с
шеи, оставив его на заборе, и с облегчением продолжая путь.
Несколько раз опускали с мостика
в воду по
шею и опять поднимали.
Достоевский
в одном из своих «Дневников писателя» рассказывал о впечатлении, какое
в юности произвела на него встреча на почтовом тракте с фельдъегерем: фельдъегерь стоял
в повозке и, не переставая, колотил ямщика по
шее.
Он вытянул через тын свою сухую
шею и заговорил мне
в ухо тихим топотом...
Но когда
в перемену начинались игры, — она всегда старалась сесть около меня, обнять меня за
шею или взять за руку.
Внучка ее, Ита, была смуглянка восточного типа, и бабушка одевала ее, как странную куколку,
в яркие кофты и платья, вышитые причудливыми узорами и блестками; на
шее и груди бренчали и звенели нитки кораллов, жемчуга, серебряных монет и медальонов…
— Ну, — продолжал Зурин, — так и быть. Будет тебе квартира. А жаль… Мы бы попировали по-старинному… Гей! малый! Да что ж сюда не ведут кумушку-то Пугачева? или она упрямится? Сказать ей, чтоб она не боялась: барин-де прекрасный; ничем не обидит, да хорошенько ее
в шею.
— Серьезно, — продолжал Кумов, опираясь руками о спинку стула. — Мой товарищ, беглый кадет кавалерийской школы в Елизаветграде, тоже, знаете… Его кто-то укусил
в шею, шея распухла, и тогда он просто ужасно повел себя со мною, а мы были друзьями. Вот это — мстить за себя, например, за то, что бородавка на щеке, или за то, что — глуп, вообще — за себя, за какой-нибудь свой недостаток; это очень распространено, уверяю вас!
Должность хорошая, старинная: сиди только важнее на стуле, положи ногу на ногу, покачивай, да не отвечай сразу, когда кто придет, а сперва зарычи, а потом уж пропусти или
в шею вытолкай, как понадобится; а хорошим гостям, известно: булавой наотмашь, вот так!
Неточные совпадения
Вгляделся барин
в пахаря: // Грудь впалая; как вдавленный // Живот; у глаз, у рта // Излучины, как трещины // На высохшей земле; // И сам на землю-матушку // Похож он:
шея бурая, // Как пласт, сохой отрезанный, // Кирпичное лицо, // Рука — кора древесная, // А волосы — песок.
Да тут беда подсунулась: // Абрам Гордеич Ситников, // Господский управляющий, // Стал крепко докучать: // «Ты писаная кралечка, // Ты наливная ягодка…» // — Отстань, бесстыдник! ягодка, // Да бору не того! — // Укланяла золовушку, // Сама нейду на барщину, // Так
в избу прикатит! //
В сарае,
в риге спрячуся — // Свекровь оттуда вытащит: // «Эй, не шути с огнем!» // — Гони его, родимая, // По
шее! — «А не хочешь ты // Солдаткой быть?» Я к дедушке: // «Что делать? Научи!»
Вздрогнула я, одумалась. // — Нет, — говорю, — я Демушку // Любила, берегла… — // «А зельем не поила ты? // А мышьяку не сыпала?» // — Нет! сохрани Господь!.. — // И тут я покорилася, // Я
в ноги поклонилася: // — Будь жалостлив, будь добр! // Вели без поругания // Честному погребению // Ребеночка предать! // Я мать ему!.. — Упросишь ли? //
В груди у них нет душеньки, //
В глазах у них нет совести, // На
шее — нет креста!
Кутейкин. Тут мой ли грех? Лишь указку
в персты, басурман
в глаза. Ученичка по головке, а меня по
шее.
Он
сшил себе новую пару платья и хвастался, что на днях откроет
в Глупове такой магазин, что самому Винтергальтеру [Новый пример прозорливости: Винтергальтера
в 1762 году не было.