Неточные совпадения
Недоумение, любопытство, страх и надежда влекут
граждан шумными
толпами на Великую площадь.
Еще продолжается молчание. Чиновники и
граждане в изумлении. Вдруг колеблются
толпы народные, и громко раздаются восклицания: «Марфа! Марфа!» Она всходит на железные ступени, тихо и величаво; взирает на бесчисленное собрание
граждан и безмолвствует… Важность и скорбь видны на бледном лице ее… Но скоро осененный горестию взор блеснул огнем вдохновения, бледное лицо покрылось румянцем, и Марфа вещала...
Старцы, мужи и юноши да славят здесь кончину героев и да клянут память изменника Димитрия!» — «Клятва, вечная клятва его имени [Клятва, вечная клятва его имени… — то есть проклятье.] и роду!» — воскликнули все чиновники и
граждане, — и брат Димитрия упал мертвый в
толпе народной, — и супруга его отчаянная […супруга его отчаянная… — супруга, охваченная отчаянием.] бросилась в шумную глубину Волхова.
Граждане, чиновники хотели видеть Марфу, и широкий двор ее наполнился
толпами людей; она растворила окно, сказала: «Делайте что хотите!» — и закрыла его.
Старинный наш знакомец, Алексей, находился также в
толпе граждан, которые теснились с приношениями вокруг Лобного места. Обшарив свои карманы и не найдя в них ничего, кроме нескольких мелких монет, он снимал уже с себя серебряный крест, как вдруг кто-то, ударив его по плечу, сказал:
Он поспешил оставить площадь, но на каждом шагу встречались ему
толпы граждан, несущих свои имущества, везде раздавались поздравления, на всех лицах сияла радость. Пробежав несколько улиц, он очутился наконец в одном отдаленном предместии и, не видя никого вокруг себя, сел отдохнуть на скамье, подле ворот не-большой хижины. Не прошло двух минут, как несколько женщин и почти столетний старик подошли к скамье, на которой сидел Юрий. Старик сел возле него.
Неточные совпадения
Можно сказать с уверенностью, что пан Туркевич в такие минуты с большим успехом выполнял функции неведомой в нашем городишке гласности; поэтому нет ничего удивительного, если самые солидные и занятые
граждане бросали обыденные дела и примыкали к
толпе, сопровождавшей новоявленного пророка, или хоть издали следили за его похождениями.
«У людей этих сначала крадут их время (забирая их в солдаты) для того, чтобы потом вернее украсть их жизнь. Чтобы приготовить их к резне, разжигают их ненависть, уверяя их, что они ненавидимы. И кроткие, добрые люди попадаются на эту удочку, и вот-вот бросятся с жестокостью диких зверей друг на друга
толпы мирных
граждан, повинуясь нелепому приказанию. И всё бог знает из-за какого-нибудь смешного столкновения на границе или из-за торговых колониальных расчетов.
В ту самую минуту как Милославский поравнялся против церковных дверей, густые тучи заслонили восходящее солнце, раздался дикий крик казаков, которые, пользуясь теснотой и беспорядком, ворвались наконец в чертоги царские; и в то же самое время многочисленные
толпы покрытых рубищем
граждан московских, испуганных буйством этих грабителей, бежали укрыться по домам своим.
Этот спасительный пример и увещательные грамоты, которые благочестивый архимандрит Дионисий и незабвенный старец Авраамий рассылали повсюду, пробудили наконец усыпленный дух народа русского; затлились в сердцах искры пламенной любви к отечеству, все готовы были восстать на супостата, но священные слова: «Умрем за веру православную и святую Русь!» — не раздавались еще на площадях городских; все сердца кипели мщением, но Пожарский, покрытый ранами, страдал на одре болезни, а бессмертный Минин еще не выступил из
толпы обыкновенных
граждан.
Вслед за войском хлынули в Кремль бесчисленные
толпы народа; раздался громкий благовест; нижегородское ополчение построилось вокруг царских чертогов; духовенство, начальники, именитые
граждане взошли в Успенский собор, и русское: «Тебе бога хвалим!» — оглася своды церковные, раздалось наконец в стенах священного Кремля, столь долго служившего вертепом разбойничьим для врагов иноплеменных и для предателей собственной своей родины.