Неточные совпадения
Она хотела обнять дочь свою, но Ксения упала; Марфа положила руку на сердце ее — знаком изъявила удовольствие и спешила на высокий эшафот — сорвала покрывало с головы своей: казалось томною, но спокойною — с любопытством посмотрела на лобное место (где разбитый образ Вадимов лежал во прахе) — взглянула на
мрачное, облаками покрытое небо — с величественным
унынием опустила взор свой на граждан… приближилась к орудию смерти и громко сказала народу: «Подданные Иоанна!
Неточные совпадения
Александр мало-помалу перешел от
мрачного отчаянья к холодному
унынию. Он уже не гремел проклятиями, с присовокуплением скрежета зубов, против графа и Наденьки, а клеймил их глубоким презрением.
Иногда посещал его князь Пожар-кий, изредка Авраамий Палицын и князь Черкасский; но безотлучно находились при нем добрый его служитель и верный Кирша, которому удавалось иногда веселыми своими рассказами рассеивать на несколько минут
мрачные мысли и глубокое
уныние, овладевшие душою несчастного юноши.
Пусть с какой-то тоской безотрадной // Месяц с ясного неба глядит // На Неву, что гробницей громадной // В берегах освещенных лежит, // И на шпиль, за угрюмой Невою, // Перед длинной стеной крепостною, // Наводящей
унынье и сплин. // Мы не тужим. У русской столицы, // Кроме
мрачной Невы и темницы, // Есть довольно и светлых картин.
Сотник, уже престарелый, с седыми усами и с выражением
мрачной грусти, сидел перед столом в светлице, подперши обеими руками голову. Ему было около пятидесяти лет; но глубокое
уныние на лице и какой-то бледно-тощий цвет показывали, что душа его была убита и разрушена вдруг, в одну минуту, и вся прежняя веселость и шумная жизнь исчезла навеки. Когда взошел Хома вместе с старым козаком, он отнял одну руку и слегка кивнул головою на низкий их поклон.
И Ницше крепко держится за эти редкие минуты, старается отрешиться от себя и заглушить
мрачные похоронные песни, которые поет его увечная душа. Ей нельзя верить, нельзя позволить ей обмануть себя и его. «Я сделал свою волю к здоровью, свою волю к жизни своей философией, — рассказывает он. — Годы полного падения моей жизненной силы и были теми, когда я перестал быть пессимистом: инстинкт самосохранения воспретил мне философию нищеты и
уныния».