Неточные совпадения
И тотчас же эхо — смех — справа. Обернулся: в глаза мне —
белые — необычайно
белые и острые зубы, незнакомое женское
лицо.
Белое… и даже нет — не
белое, а уж без цвета — стеклянное
лицо, стеклянные губы.
Только вошел в эллинг, где строится «Интеграл», — как навстречу Второй Строитель.
Лицо у него как всегда: круглое,
белое, фаянсовое — тарелка, и говорит — подносит на тарелке что-то такое нестерпимо-вкусное...
R, оскалив
белые, негрские зубы, брызнул мне в
лицо какое-то слово, нырнул вниз, пропал. А я поднял на руки I, крепко прижал ее к себе и понес.
Это я Второму Строителю.
Лицо у него — фаянс, расписанный сладко-голубыми, нежно-розовыми цветочками (глаза, губы), но они сегодня какие-то линялые, смытые. Мы считаем вслух, но я вдруг обрубил на полуслове и стою, разинув рот: высоко под куполом на поднятой краном голубой глыбе — чуть заметный
белый квадратик — наклеена бумажка. И меня всего трясет — может быть, от смеха, — да, я сам слышу, как я смеюсь (знаете ли вы это, когда вы сами слышите свой смех?).
Раскиданный на мгновенные, несвязные обломки — мир. На ступеньках — чья-то звонкая золотая бляха — и это мне все равно: вот теперь она хрустнула у меня под каблуком. Голос: «А я говорю —
лицо!» Темный квадрат: открытая дверь кают-компании. Стиснутые,
белые, остроулыбающиеся зубы…
Фаянсово-белое, исковерканное
лицо Второго Строителя. Вероятно, это он — толкнул меня со всего маху, я обо что-то ударился головой и, уже темнея, падая, — туманно слышал...
Тут странно — в голове у меня как пустая,
белая страница: как я туда шел, как ждал (знаю, что ждал) — ничего не помню, ни одного звука, ни одного
лица, ни одного жеста. Как будто были перерезаны все провода между мною и миром.
Постепенно, как фотографический снимок в проявителе, выступило ее
лицо: щеки,
белая полоска зубов, губы. Встала, подошла к зеркальной двери шкафа.
Заснул он на рассвете, — разбудили его Захарий и Ольга, накрывая стол для завтрака. Захарий был такой же, как всегда, тихий, почтительный, и
белое лицо его, как всегда, неподвижно, точно маска. Остроносая, бойкая Ольга говорила с ним небрежно и даже грубовато.
Явился низенький человек, с умеренным брюшком, с
белым лицом, румяными щеками и лысиной, которую с затылка, как бахрома, окружали черные густые волосы. Лысина была кругла, чиста и так лоснилась, как будто была выточена из слоновой кости. Лицо гостя отличалось заботливо-внимательным ко всему, на что он ни глядел, выражением, сдержанностью во взгляде, умеренностью в улыбке и скромно-официальным приличием.
Я его не так любил, даже не любил вовсе. Он был очень бел волосами, с полным, слишком
белым лицом, даже неприлично белым, до детскости, а ростом даже выше меня, но принять его можно было не иначе как за семнадцатилетнего. Говорить с ним было не о чем.
Цвет глаз и волос до бесконечности разнообразен: есть совершенные брюнетки, то есть с черными как смоль волосами и глазами, и в то же время с необыкновенною белизной и ярким румянцем; потом следуют каштановые волосы, и все-таки
белое лицо, и, наконец, те нежные лица — фарфоровой белизны, с тонкою прозрачною кожею, с легким розовым румянцем, окаймленные льняными кудрями, нежные и хрупкие создания с лебединою шеей, с неуловимою грацией в позе и движениях, с горделивою стыдливостью в прозрачных и чистых, как стекло, и лучистых глазах.
Неточные совпадения
На первом месте — старый князь, // Седой, одетый в
белое, //
Лицо перекошенное // И — разные глаза.
Сам Каренин был по петербургской привычке на обеде с дамами во фраке и
белом галстуке, и Степан Аркадьич по его
лицу понял, что он приехал, только чтоб исполнить данное слово, и, присутствуя в этом обществе, совершал тяжелый долг.
Он снял, как и другие мужчины, с разрешения дам, сюртук, и крупная красивая фигура его в
белых рукавах рубашки, с румяным потным
лицом и порывистые движения так и врезывались в память.
— Иди, ничаво! — прокричал с красным
лицом веселый бородатый мужик, осклабляя
белые зубы и поднимая зеленоватый, блестящий на солнце штоф.
Толстый дворецкий, блестя круглым бритым
лицом и крахмаленным бантом
белого галстука, доложил, что кушанье готово, и дамы поднялись. Вронский попросил Свияжского подать руку Анне Аркадьевне, а сам подошел к Долли. Весловский прежде Тушкевича подал руку княжне Варваре, так что Тушкевич с управляющим и доктором пошли одни.