Неточные совпадения
— Да, батюшка! Ей самой некогда перемолвить с тобой словечка, так просила меня… О, ох, родимый! сокрушила ее дочка боярская, Анастасья Тимофеевна. Бог весть, что с ней поделалось: плачет да горюет — совсем зачахла. Боярину прислали из Москвы какого-то досужего поляка — рудомета, что
ль?.. не
знаю; да и тот толку не добьется. И нашептывал, и заморского зелья давал, и мало ли чего другого — все проку нет. Уж не с дурного ли глазу ей такая немочь приключилась? Как ты думаешь, Архип Кудимович?
— Ну да, — сказал Кудимыч, оправясь от первого замешательства. — Что ты, лучше моего, что
ль, это
знаешь?
Кабы не молодая боярыня, дочка, что
ль, его, не
знаю, так он бы запорол меня до смерти!
— Это все вздор, — сказал Свидригайлов, намачивая полотенце и прикладывая его к голове, — а я вас одним словом могу осадить и все ваши подозрения в прах уничтожить.
Знаете ль вы, например, что я женюсь?
А за что же // Тебя любить — за то ль, что целый ад // Мне в грудь ты бросила? о, нет, я рад, я рад // Твоим страданьям; боже, боже! // И ты, ты смеешь требовать любви! // А мало я любил тебя, скажи? // А этой нежности ты
знала ль цену? // А много ли хотел я от любви твоей? // Улыбку нежную, приветный взгляд очей — // И что ж нашел: коварство и измену. // Возможно ли! меня продать! — // Меня за поцелуй глупца… меня, который // По слову первому был душу рад отдать, // Мне изменить? мне? и так скоро!..
Вот так. Лишь дайте эту цепь поправить, // И настоящий вы теперь жених! // Ну, слава богу! Мы остепенились, // И жизни безалаберной конец! // А
знаете ль, сеньор, что вся Севилья // Завидует вам?
Откуда шум? Кто эти двое? // Толпа в молчаньи раздалась. // Нахмуря бровь, подходит князь. // И рядом с ним лицо чужое. // Три узденя за ними вслед. // «Велик Алла и Магомет! — // Воскликнул князь. — Сама могила // Покорна им! в стране чужой // Мой брат храним был их рукой: // Вы
узнаете ль Измаила? // Между врагами он возрос, // Но не признал он их святыни, // И в наши синие пустыни // Одну лишь ненависть принес!»
Неточные совпадения
Коли Ермила
знаете, // Коли Ермилу верите, // Так выручайте, что
ль!.
Приятно дерзкой эпиграммой // Взбесить оплошного врага; // Приятно зреть, как он, упрямо // Склонив бодливые рога, // Невольно в зеркало глядится // И
узнавать себя стыдится; // Приятней, если он, друзья, // Завоет сдуру: это я! // Еще приятнее в молчанье // Ему готовить честный гроб // И тихо целить в бледный лоб // На благородном расстоянье; // Но отослать его к отцам // Едва
ль приятно будет вам.
Гм! гм! Читатель благородный, // Здорова
ль ваша вся родня? // Позвольте: может быть, угодно // Теперь
узнать вам от меня, // Что значит именно родные. // Родные люди вот какие: // Мы их обязаны ласкать, // Любить, душевно уважать // И, по обычаю народа, // О Рождестве их навещать // Или по почте поздравлять, // Чтоб остальное время года // Не думали о нас они… // Итак, дай Бог им долги дни!
Ее сомнения смущают: // «Пойду
ль вперед, пойду
ль назад?.. // Его здесь нет. Меня не
знают… // Взгляну на дом, на этот сад». // И вот с холма Татьяна сходит, // Едва дыша; кругом обводит // Недоуменья полный взор… // И входит на пустынный двор. // К ней, лая, кинулись собаки. // На крик испуганный ея // Ребят дворовая семья // Сбежалась шумно. Не без драки // Мальчишки разогнали псов, // Взяв барышню под свой покров.
Я
знаю: дам хотят заставить // Читать по-русски. Право, страх! // Могу ли их себе представить // С «Благонамеренным» в руках! // Я шлюсь на вас, мои поэты; // Не правда
ль: милые предметы, // Которым, за свои грехи, // Писали втайне вы стихи, // Которым сердце посвящали, // Не все ли, русским языком // Владея слабо и с трудом, // Его так мило искажали, // И в их устах язык чужой // Не обратился ли в родной?