Неточные совпадения
— Да, батюшка! Ей самой некогда перемолвить с тобой словечка, так просила меня… О, ох, родимый! сокрушила ее дочка
боярская, Анастасья Тимофеевна. Бог весть, что с ней поделалось: плачет да горюет — совсем зачахла. Боярину прислали из Москвы какого-то досужего поляка — рудомета, что ль?.. не
знаю; да и тот толку не добьется. И нашептывал, и заморского зелья давал, и мало ли чего другого — все проку нет. Уж не с дурного ли глазу ей такая немочь приключилась? Как ты думаешь, Архип Кудимович?
— Нет, красна пропали. Вчера я сама их видела: они белились на
боярском огороде, а сегодня сгинули да пропали. Ночью была погода, так и следу не осталось: не
знаем, на кого подумать.
Когда он сошел
боярского двора, то спросил своего провожатого: не
знает ли он, как долго пробудет у них Милославский?
—
Знаешь ли что, хозяин? Если мне нельзя побывать на
боярском дворе, то не можно ли заглянуть на конюшню?
Я
знаю в этом селе одного мужичка: он со всей
боярской дворнею водил знакомство и ремеслом колдун; так, верно, лучше другого может нам намекнуть…
Иностранцы эти составляли у нас до Петра какое-то государство в государстве, совершенно особое общество, ничем не связанное с Россией, кроме официальных отношений: жили себе все они кучкой, в Немецкой слободе, ходили в свои кирхи, судились в Иноземском приказе, следовали своим обычаям, роднились между собой, не смешиваясь с русскими, презираемые высшею
боярскою знатью, служа предметом ненависти для Духовенства.
Неточные совпадения
— Полноте вы, пересмешницы! — отвечала Дуняша. — Мне бы хотя век косы не расплетать! А вот
знаю я таких, что глаз не сводят с
боярского ключника!
— Помочь-то помог; он было опять стал припадать, так Карп Кондратьич другого лекарства закатил: «Ты, говорит,
боярских милостей не понимаешь; я пять рублей пролечил на тебя, а ты не выздоровел, мошенник!» Ну, и,
знаете, по-русски; с тех пор и не пьет. Я вам пришлю старосту. Ну, а уж я не вытерпела бы,
узнала бы, куда это шляется этот молодчик.
Из роду Отрепьевых, галицких
боярских детей. Смолоду постригся неведомо где, жил в Суздале, в Ефимьевском монастыре, ушел оттуда, шатался по разным обителям, наконец пришел к моей чудовской братии, а я, видя, что он еще млад и неразумен, отдал его под начал отцу Пимену, старцу кроткому и смиренному; и был он весьма грамотен: читал наши летописи, сочинял каноны святым; но,
знать, грамота далася ему не от господа бога…
Слух этот многих привлекал к мятежнику, значит народ
знал тягость
боярского влияния.
В то время как вводилась рекрутская повинность, Кантемир изощрялся над неслужащими; когда учреждалась табель о рангах, он поражал
боярскую спесь и местничество; когда народ от притеснений и непонятных ему новостей всякого рода бежал в раскол, он смеялся над мертвою обрядностью раскольников; когда народ нуждался в грамоте, а у нас учреждалась академия наук, он обличал тех, которые говорили, что можно жить, не
зная ни латыни, ни Эвклида, ни алгебры…