Неточные совпадения
Кстати: мне
всегда приятнее было обдумывать мои сочинения и мечтать,
как они у меня напишутся, чем в самом деле писать их, и, право, это было не от лености.
Я не мистик; в предчувствия и гаданья почти не верю; однако со мною,
как, может быть, и со всеми, случилось в жизни несколько происшествий, довольно необъяснимых. Например, хоть этот старик: почему при тогдашней моей встрече с ним, я тотчас почувствовал, что в тот же вечер со мной случится что-то не совсем обыденное? Впрочем, я был болен; а болезненные ощущения почти
всегда бывают обманчивы.
Шерсть на ней почти вся вылезла, тоже и на хвосте, который висел,
как палка,
всегда крепко поджатый.
— А эта все надо мной подсмеивается! — вскричал старик, с восторгом смотря на Наташу, у которой разгорелись щечки, а глазки весело сияли,
как звездочки. — Я, детки, кажется, и вправду далеко зашел, в Альнаскары записался; и всегда-то я был такой… а только знаешь, Ваня, смотрю я на тебя: какой-то ты у нас совсем простой…
Полные небольшие пунцовые губы его, превосходно обрисованные, почти
всегда имели какую-то серьезную складку; тем неожиданнее и тем очаровательнее была вдруг появлявшаяся на них улыбка, до того наивная и простодушная, что вы сами, вслед за ним, в
каком бы вы ни были настроении духа, ощущали немедленную потребность, в ответ ему, точно так же
как и он, улыбнуться.
Это была грязная, черная и
всегда темная лестница, из тех,
какие обыкновенно бывают в капитальных домах с мелкими квартирами.
— Да, это хорошо! — машинально повторил он минут через пять,
как бы очнувшись после глубокой задумчивости. — Гм… видишь, Ваня, ты для нас был
всегда как бы родным сыном; бог не благословил нас с Анной Андреевной… сыном… и послал нам тебя; я так
всегда думал. Старуха тоже… да! и ты
всегда вел себя с нами почтительно, нежно,
как родной, благодарный сын. Да благословит тебя бог за это, Ваня,
как и мы оба, старики, благословляем и любим тебя… да!
И он поспешил уйти, стараясь даже и не глядеть на нас,
как будто совестясь, что сам же нас сводил вместе. В таких случаях, и особенно когда возвращался к нам, он становился
всегда суров и желчен и со мной и с Анной Андреевной, даже придирчив, точно сам на себя злился и досадовал за свою мягкость и уступчивость.
— Вот он
какой, — сказала старушка, оставившая со мной в последнее время всю чопорность и все свои задние мысли, — всегда-то он такой со мной; а ведь знает, что мы все его хитрости понимаем. Чего ж бы передо мной виды-то на себя напускать! Чужая я ему, что ли? Так он и с дочерью. Ведь простить-то бы мог, даже, может быть, и желает простить, господь его знает. По ночам плачет, сама слышала! А наружу крепится. Гордость его обуяла… Батюшка, Иван Петрович, рассказывай поскорее: куда он ходил?
Она была очень ревнива и, не понимаю
каким образом,
всегда прощала ему все его ветрености.
Если я и угожу ему, он все-таки будет вздыхать о прошедшем счастье, тосковать, что я совсем не та,
как прежде, когда еще он любил меня ребенком; а старое
всегда лучше кажется!
— Ничего не знаю, друг мой, даю тебе честное слово; с тобой я был
всегда откровенен. Впрочем, я вот что еще думаю: может быть, он вовсе не влюблен в падчерицу графини так сильно,
как мы думаем. Так, увлечение…
— Дос-та-нет! — отвечала она чуть слышно. — Все для него! Вся жизнь моя для него! Но знаешь, Ваня, не могу я перенести, что он теперь у нее, обо мне позабыл, сидит возле нее, рассказывает, смеется, помнишь,
как здесь, бывало, сидел… Смотрит ей прямо в глаза; он
всегда так смотрит; и в мысль ему не приходит теперь, что я вот здесь… с тобой.
Это лицо именно отвращало от себя тем, что выражение его было
как будто не свое, а
всегда напускное, обдуманное, заимствованное, и какое-то слепое убеждение зарождалось в вас, что вы никогда и не добьетесь до настоящего его выражения.
— Право! А не компрометирую я тебя моим… не тем видом?Ну, да нечего об этом расспрашивать; не суть важное; я, брат Ваня,
всегда помню,
какой ты был славный мальчуга. А помнишь, тебя за меня высекли? Ты смолчал, а меня не выдал, а я, вместо благодарности, над тобой же неделю трунил. Безгрешная ты душа! Здравствуй, душа моя, здравствуй! (Мы поцеловались.)
И
всегда, когда Наташа переменяла тон и подходила, бывало, ко мне или с жалобой на Алешу, или для разрешения каких-нибудь щекотливых недоумений, или с каким-нибудь секретом и с желанием, чтоб я понял его с полслова, то, помню, она
всегда смотрела на меня, оскаля зубки и
как будто вымаливая, чтоб я непременно решил как-нибудь так, чтоб ей тотчас же стало легче на сердце.
— Я стараюсь
как можно меньше употреблять намеков, с кем бы я ни говорила, — отвечала Наташа, — напротив,
всегда стараюсь говорить
как можно прямее, и вы, может быть, сегодня же убедитесь в этом.
И
какая у него является тактика: начинает сам говорить мне вы.Но с этого дня я хочу, чтоб у него
всегда были добрые минуты, и сделаю так!
—
Как? Что? Напился пьян да и гостя гонит! Всегда-то он такой! Ах, бесстыдник! — вскричала чуть не плача Александра Семеновна.
— Да что мы вместе, ну вот и сидим, — видел? И всегда-то он такой, — прибавила она, слегка краснея и указывая мне на него пальчиком. — «Одну минутку, говорит, только одну минутку», а смотришь, и до полночи просидел, а там уж и поздно. «Она, говорит, не сердится, она добрая», — вот он
как рассуждает! Ну, хорошо ли это, ну, благородно ли?
— Так я и
всегда делаю, — перебила она, очевидно спеша
как можно больше наговориться со мною, —
как только я в чем смущаюсь, сейчас спрошу свое сердце, и коль оно спокойно, то и я спокойна. Так и
всегда надо поступать. И я потому с вами говорю так совершенно откровенно,
как будто сама с собою, что, во-первых, вы прекрасный человек, и я знаю вашу прежнюю историю с Наташей до Алеши, и я плакала, когда слушала.
Говорили про него, что он —
всегда такой приличный и изящный в обществе — любит иногда по ночам пьянствовать, напиваться
как стелька и потаенно развратничать, гадко и таинственно развратничать…
Она глядела пронзительно,
как орлица, но
всегда сурово и строго; держала себя величаво и недоступно.
Она тотчас же подружилась с Нелли и много помогала мне во все время ее болезни, навещала нас почти каждый день и
всегда, бывало, приедет с таким видом,
как будто что-нибудь пропало или куда-то уехало и надо поскорее ловить.
Случалось иногда, впрочем, что она вдруг становилась на какой-нибудь час ко мне по-прежнему ласкова. Ласки ее, казалось, удвоивались в эти мгновения; чаще всего в эти же минуты она горько плакала. Но часы эти проходили скоро, и она впадала опять в прежнюю тоску и опять враждебно смотрела на меня, или капризилась,
как при докторе, или вдруг, заметив, что мне неприятна какая-нибудь ее новая шалость, начинала хохотать и
всегда почти кончала слезами.
Нелли очень полюбила его и
всегда встречала его с веселой улыбкой,
как бы ни была грустна перед его приходом.
— Если б вы знали,
как я вас люблю! — проговорила она плача. — Будем сестрами, будем
всегда писать друг другу… а я вас буду вечно любить… я вас буду так любить, так любить…
— Я ужасно любила его прощать, Ваня, — продолжала она, — знаешь что, когда он оставлял меня одну, я хожу, бывало, по комнате, мучаюсь, плачу, а сама иногда подумаю: чем виноватее он передо мной, тем ведь лучше… да! И знаешь: мне
всегда представлялось, что он
как будто такой маленький мальчик: я сижу, а он положил ко мне на колени голову, заснул, а я его тихонько по голове глажу, ласкаю…
Всегда так воображала о нем, когда его со мной не было… Послушай, Ваня, — прибавила она вдруг, —
какая это прелесть Катя!
Больная девочка развеселялась
как ребенок, кокетничала с стариком, подсмеивалась над ним, рассказывала ему свои сны и
всегда что-нибудь выдумывала, заставляла рассказывать и его, и старик до того был рад, до того был доволен, смотря на свою «маленькую дочку Нелли», что каждый день все более и более приходил от нее в восторг.